Неправильный рыцарь

В глазах рептилий горел безжалостный янтарный огонь, а изумрудно-зеленые, с черными разводами, морды злорадно ухмылялись. Казалось, этим тварям присуще своеобразное чувство юмора, и ситуация всякий раз доставляет им колоссальное удовольствие. Служба службой, но ведь иногда и поразвлечься не грех. А вот местные крестьяне их не боялись. Напротив — любили и всячески подкармливали. Еще бы! Ведь именно благодаря им, зеленым и зубастым, за последние сто лет в округе начисто перевелись охотники до чужого добра. Особенно старалась пожилая птичница — бывшая кормилица барона Эгберта, что ни день таская им кур, уток и прочую пернатую живность.

Глядя, как очередной дохлый цыпленок желтым пуховым мячиком исчезает в крокодильей пасти, с умилением всплескивала натруженными руками, пускала слезу и приговаривала: «Кушайте, детки! Кушайте, защи-итнички вы на-аши-и!»

Эгберт усмехнулся. Его так и подмывало отправить с нарочным парочку этих тварей (разумеется, в качестве презента) своей «ненаглядной» невесте.

Ведь держать крокодилов уже немного старомодно. Хотя жаль, подумал рыцарь. В лучшем случае, они у нее сами передохнут, а в худшем... А ведь графиня, чего доброго, прикажет умертвить зубастых стражей и пустить их на туфли и сумочки. Эгберт представил тощие и ровные без изгибов и выпуклостей, как две параллельные прямые, ноги прекрасной Марты, обутые в сапожки из крокодиловой кожи — и его замутило. Шутка уже не казалась ему смешной. Да и отказываться от такой защиты только, чтобы насолить невесте? Глупо, очень глупо.

Чтобы хоть как-то отвлечься от дурных мыслей, он честно попытался представить графиню, разгуливающей по мозаичным дорожкам его родового замка, стоящей на галерее или восседающей в каминном зале или же... да неважно, где еще! Честно попытался. Но чья-то невидимая рука всякий раз будто стирала с воображаемой картины худосочные прелести его невесты. Неожиданно и очень быстро. То, что даже в мыслях не удавалось совместить столь противоположные вещи, втайне его радовало: Эгберт Филипп, барон Бельвердэйский, сеньор Лампидорский, не просто любил — обожал свое древнее обиталище.

Горячо и трепетно. Это был его дом — самый лучший, несмотря ни на что.

Его фамильный замок, хотя и находился в живописном месте, ни особой красотой, ни величественностью не отличался. Предыдущие поколения надстраивали, переустраивали и «перекраивали» внутри и снаружи всё, до чего только рука могла дотянуться — и всяк на свой лад.