Зачем нам нюхать Змею...

-- Да, конечно!

-- Да и кто мою любимую, кроме меня, так же хорошо знает? Сколько лет вместе живём... -- Рыбак, отложив палитру, почесал левой рукой в бороде и опять сосредоточился на зеленовато-голубой ленте между левой половиной и правой, как бы отделявшей Старуху с косой от соскальзывающего с Земного Шарика босого молодого солдата с непрорисованными пока шевронами.

-- А справа, молодой, -- сын? Изя?

-- Ага... Он... -- Рыбак тщательно вырисовывал в том месте, где могли бы встретиться пальцы рук Старухи и Солдата, Золотую Рыбку в воде.

В старом рассохшемся корыте возле его ног нарезал круги молодой ещё, до метра в длину, сомик с нежно-молочной кожей, искрясь и сверкая в лучах восходящего солнца.

-- Нет, тебе точно нужно идти к людям! -- Фазану не сиделось на месте. -- Такую красоту нужно просто заставить увидеть всех!

Рыбак нежно и бережно достал сомика из старого рассхошегося корыта, наклонился к нему и пробубнил, "благодарствую тебе и роду твоему, и благословляю! а теперь позови ко мне кого-нибудь с короной!", присев к самой воде, выпустил из ладони усатого сомика и закинул в воду удочку.

-- Зачем идти к тем, кто и так внутри тебя? Будь причастен людям, живи с ними, и будут и люди в тебе, и ты в них... -- поплавок удочки дёрнулся, Рыбак умело подсёк и вынул из воды Реки маленькую аквариумную рыбку, сиамского коронохвостого петушка, с яростью и решимостью настоящего бойца пытающегося схватиться, удержаться своим слишком маленьким ртом на слишком большом для него крючке. Глядя на его старания, Рыбак радостно рассмеялся и извлёк откуда-то трёхлитровую стеклянную банку для консервов.

В одно мгновение банка была наполнена водой, сиамский коронохвостый боец оказался внутри, горлышко банки обвязано проволокой, а петлю из этой проволоки Рыбак поместил в клюв Фазана. И, глядя то на рыбку, то на хохолок перьев на макушке Фазана, принялся рисовать у Золотой Рыбки корону.

Но Фазан не мог выдержать вынужденного молчания: неудачно попробовав несколько раз что-то сказать с петлёй в клюве, в конце концов схватил петлю лапой и перекинул себе на шею.

И с каким-то надрывом и, одновременно, облегчением зачастил, усиливая громкость:

-- Но ведь это же не все люди, это только же только те, которые рядом, а ведь есть и другие, те, которые чуть дальше живут, которые богатые, сытые, праздные, которые могут помочь, повлиять, исправить, нужно всего-навсего достучаться до них, заговорить с ними на одном языке, сделать себя для них понятным...