Трое из зоны

— Я ему щас в харю наплюю, пусть сам такой посвящённый и походит! Смотри, разволокло его! И слюна у этого змея сто пудов ядовитая! Пусть сам это гавно пьёт! — заключил он безапелляционно и принял позу оскорблённого величия, скрестив на груди руки, и сверкая на старика глазами.

— Старина, — сдержанный Лыжа прибег к дипломатии, — понимаешь, мы не можем это пить, раз ты туда наплевал. Так бы базара нету, обычаи и всё такое, но с плевками нам неприемлемо. За-пад-ло! Ферштейн? — почему-то спросил он на немецком.

Старик лишь угрожающе сдвинул брови и нетерпеливо топнул ногой, вновь протянув горшки с пойлом приятелям.

— Во дела… — Лыжа задумчиво почесал в затылке. — Ну и что с ним делать?

—Да давай отбуцкаем старого козла и все дела! — ход мыслей Хромого был, как всегда, прост и ясен.

Старик же, видя, что ни один из двух друзей не торопится отведать его варева, поставил оба горшка на землю, сплёл пальцами обеих рук замысловатую фигуру и звучно выкрикнул короткую фразу.

И тут произошло нечто странное… Неподвижность сковала всё тело Лыжи.

Он мыслил, воспринимал окружающие звуки и запахи, осознавал происходящее вокруг, но не мог по своему желанию пошевелить и пальцем. Мозг в панике скукожился в черепной коробке, лихорадочно посылая импульсы всем частям тела сделать хоть что-то… Всё было тщетно. Но когда старик поднял с земли злополучные горшки, и снова протянул один из них Лыже, то его рука без всякого желания своего хозяина приняла его и, поднеся ко рту, который предательски распахнулся, влила вонючую жидкость в его глотку… Тяжёлый горячий ком рухнул в его желудок и взорвался там. В эпицентре взрыва оказался и мозг. Навалившаяся темнота поглотила разбегающиеся мысли, а сам Лыжа, подобно осеннему листу, тихо опал наземь...

*****

В себя Лыжа пришёл оттого, что кто-то несильно, но методично похлопывал его по щекам. Он вяло пытался оттолкнуть назойливую руку, но не преуспел в этом, и чужая ладонь продолжала унизительную процедуру. Пришлось открывать глаза. Увидев владельца этой длани, Лыжа даже застонал от злости и желания вцепиться в седую бороду.

Удары прекратились. Старик внимательно посмотрел в лицо очнувшегося Лыжи, взгляд которого приобретал всё более осмысленное выражение, и удовлетворённо кивнул:

— Ну, что, пришёл в себя?

— Да… — на “автомате” ответил Лыжа. Язык ещё плохо повиновался ему, инородным предметом ворочаясь во рту.

— Тогда на вот, выпей это, — протянул старик знакомую корчагу, правда, в этот раз не исходящую вонючим паром.