О времена, о... вкусы?

И скажи уже этим дятлам, что я им это припомню.

Старичок, которого она перебила на самом интересном месте (он как раз выдавал какой-то особо заковыристый эвфемизм, расшифровка которого показалась Маше крайне неприличной), очень удивился. А потом решил рассердиться.

– О бесстыдная! Если ты не послушаешь меня, я сделаю твои бедра, подобные песчаным холмам, узкими, как у мальчика, и мужчины больше не будут заглядываться на тебя!

Мужчины на Машу и так отродясь не заглядывались, предпочитая полненькой домашней девочке кого-нибудь более топ-моделистого вида и жизнерадостного нрава.

Тут уж Маша озверела и высказалась совсем без церемоний:

– Слышь ты, а ну вали отсюда, пока цел! – от возмущения она аж подскочила и всплеснула руками. После чего решительно отправилась к выходу, огибая ящики.

Старикашечка очень искренне возмутился, похоже, куда больше нее, потому что добрых пять минут, пока Маша сопя, отцепляла футболку от какого-то гвоздя, торчащего из очередного ящика, выражался вообще непонятно какими словами на непонятно каком языке.

– О скверная, – взревел старичок, вдоволь наматерившись. – О бесстыдная! Если и теперь ты не хочешь слушать меня, я сделаю твои ноги длинными и худыми, как у мальчика, и ни один мужчина больше не захочет тебя!

Это было уже форменное издевательство.

– Пошел к черту, дед! – неприлично завопила девочка Маша, шмыгая носом, и мечтая только добраться до мобильника, а лучше сразу – до шутников.

Дед к черту не пошел.

Дед продолжил в том же духе, бормоча что-то про живот, который станет плоским, как у мальчика, но Маша уже не слышала его. Перепрыгнув через последний ящик, она сорвала куртку с вешалки и вывалилась в коридор, наплевав на сохранность вверенных попечениям археологических рабов предметов. Все равно наверняка вся остальная компания отирается где-нибудь тут же, в коридоре, давясь от хохота.

Влетев в женский туалет, девочка Маша остановилась отдышаться и высморкаться.

Да и умыться не мешало бы, и заодно оценить размер катастрофы с футболкой. К тому же, Машу преследовало странное ощущение, будто с нее падают джинсы, в которые с утра она влезала буквально с мылом.

Глянув в мутное зеркало, приделанное над раковиной, Маша замерла. В зеркале отражалась девица с идеальной фигурой, с длинными, что называется «от ушей», ногами, с узкими бедрами, с плоским животом фитоняшки и аккуратной накачанной задницей.