Метафизик 1

Метафизик 1

Дичковский Андрей

Пролог

Тьма.

Беспросветная. Бескрайняя. Вязкая.

Она захватила меня в свои объятья, словно опытнейшая любовница, и тащит за собой — в глубины, где надежды сменяются отчаяньем, а затуманенный, лишенный воли разум окончательно угасает. Я знаю, что мне не хочется туда, хотя и не могу сказать, почему. Наверное, я смог бы объяснить — если бы находился сейчас в другом месте и в другое время. Здесь же, в этом тягучем черном мареве, я вынужден плыть по течению.

Как и другие.

Я, скорее, чувствую их, чем вижу — ощущаю по бокам объемные тени, которых, как и меня, влечет вперед бесконечной бесцветной волной.

Мое сознание продолжает мутнеть. Оно потихоньку растворяется в этой тьме подобно куску сахара, брошенного в чашку горячего чая. Где-то в глубине моего стирающегося я мечутся, словно загнанные в угол, обрывочные образы моего прошлого. Мгновения радости и сожалений. Чувства — как те, которыми я всецело делился с окружающими, так и те, что я до последнего хранил в себе, не решаясь выставить на всеобщее обозрение. И, конечно же, слова. Как сказанные — иногда к месту, иногда невпопад, — так и те, что вместе с частью чувств так и не были произнесены.

За последние обиднее всего. Наверное, обладай я сейчас физическими глазами, я бы заплакал — даже понимая, что уже ничего не изменить. Как никогда хочется крепко-крепко зажмуриться, чтобы потом распахнуть глаза и с облегчением убедиться, что это всего лишь до жути пугающий сон. К сожалению, даже с почти что отключенным сознанием я знаю, что это не так.

Назад дороги нет.

В этот момент в окружающем пространстве что-то меняется. Вспыхивают на периферии зрения багровые сполохи, вспарывая темное полотнище своими искрящимися когтями. Ткань здешней реальности содрогается, трясется в каком-то внезапном припадке. И все же я продолжаю движение. Все мы продолжаем движение...

Или нет?..

Что-то заставляет меня дернуться в сторону, изогнуться своим эфемерным телом. Я убеждаюсь, что мне не кажется — одна из теней, подсвеченная золотистым ореолом, теперь движется (возможно, против своей воли) в сторону багровых вспышек.

Чей-то голос — голос, который я не слышу, но ощущаю — начинает убеждать меня, чтобы я не обращал внимания на эту тень, что у нее свой путь, у меня свой. В этом голосе звучит непререкаемый авторитет... Почти что непререкаемый.

В глубине моего не до конца потерянного я квинтэссенцией всех оставшихся чувств пробуждается несправедливость.