Вдовье счастье

Палашка составила умывальные принадлежности на поднос, бросила на пол грязные простыни и подошла к кровати.

— Стой, — приказала я. Палашка застыла, но не обернулась, шея бедняжки втянулась в плечи. Неужели хозяйка лупила ее, но синяков вроде бы нет? — Собери одеяло, подушки, я к детям пойду.

Палашка медленно повернулась. Ее снова трясло, глазки бегали, она облизывала губы, и вот теперь рука моя потянулась к кувшину осознанно. Может, этот жест Палашке помог.

— Негде лечь там, барыня, — обрадовалась она, я ухмыльнулась.

— Тогда сюда детей принеси. Только холодно тут, растопи печь, — и я уселась в зеленое кресло, по привычке закинув ногу на ногу, но быстро опомнилась, пока бедная девка не рухнула в обморок. Надо следить за собой и надо во всем разобраться. — Ну, что застыла?

Господи, да на ней вообще лица нет.

— Пошла вон, — прошипела я, и Палашка ретировалась, не успела я подняться.

Сама соберу подушку и одеяло и отнесу в детскую.

Старуха, как я понимаю, нянька, значит, она где-то там спит, и пусть убирается куда хочет. Это мой дом, мои дети, правила тоже мои.

Я позволяла себе от стресса то, что никогда в жизни не допускала — унижать тех, кто от меня зависит. Творилось непонятное и с моим телом, и с разумом. Вместо намерения выяснить все и сразу — страх перед пастырем, затмевающая все на свете любовь к детям, привычка к холоду, боль в груди, звериное желание забиться в нору, прибрав поближе малышей… Словно я была уже не только лишь я, что-то осталось во мне от той, чье место я заняла, и где часть ее, где часть меня, я не разбирала.

Я сволокла с кровати тяжелое ватное одеяло, успела мимоходом подумать, что под таким и спать в таком холоде, а потом…

Холод. Что сказала старуха? Я чуть было не угорела? И еще — что я удумала?

Я кинула одеяло прямо на пол, туда же полетела подушка. Я подошла к печи — нет, нет, нет, то есть — да, кашель и тошнота действительно признаки отравления угарным газом, но не могла же мать четверых детей…

Я ощупывала печь.

Или камин, белый, каменный, под потолок, еще теплый. Старуха упоминала про заслонку. Она винит во всем меня, карга, но какой бы ни была эта барыня дурой, она не могла не знать, что угарный газ опасен для всех, кто находится в доме. Ей безразлична прислуга? Пускай, но ей точно не наплевать на детей.