Самый большой алмаз

Но в Кабуле засел брат мой Азим-хан, и он захочет убить и меня, и вас за то, что я покинул Газни.

– Кто там кого убьет – это мы еще посмотрим, но любоваться этими красотами, – генерал обвел рукой вокруг, – у меня желания все меньше. Бедная земля, которая претит взору. Дайте указание своим людям быть готовыми к утру.

Дост Мухаммед поклонился, признавая власть Ланжерона и его право. Я все еще не доверяла этому человеку, но «интендант» Некрасов уверял, что нет сейчас более преданного союзника, чем этот будущий хан.

Когда дурранийский шах Махмуд приказал ослепить и казнить своего министра Фатха Али, юный Дост Мухаммед, что был главой его охраны и младшим братом, захватил афганскую столицу, посадив на престол другого из Дуррани – Султана Али, а себя объявил визирем.

Махмуд во главе тридцатитысячной армии выступил было на подавление мятежа из Герата, но узнал о заговоре собственных военачальников и вернулся в страхе обратно. Другие братья нашего ставленника захватили иные города, а один из них – Азим-хан, выставил Дост Мухаммеда из Кабула, отправив его править в селение с названием Газни. Если даже по сравнению с Кундузом его называли дырой, то даже боюсь себе представить, что же это за городок.

Двадцатый сын – это плохо, перед тобой девятнадцать братьев, пусть один из них уже убит, но ведь поднял успешный мятеж Дост Мухаммед, вот только ему попытались указать на место в конце очереди. И сейчас младший рискует всем, выступая и против родственников, и против дурранийского шаха, засевшего в Герате.

Тогда действительно – предавать русских у него нет причин. Ставка здесь – жизнь.

А армия шла плохо. Горные дороги тяжелы сами по себе, и здесь нет паровоза, который привезет тебя до нужного места. Нет, как и прежде – топтать сапогами пыль. Офицеры не препятствовали тому, что солдаты снимали мундиры и шли в белых рубахах. Сами оберы тоже уже щеголяли без уставного обмундирования, а обозы оказались полны скинутой одеждой.

Я по-прежнему восседала на флегматичном Жане и кляла жару, жажду и унылые пейзажи.

Необычная местность уже приелась, редкие деревни – кишлаки – навевали мысли о самоубийстве, если только представить, что Господь повелел бы родиться и прожить всю жизнь здесь. Благо пока не было проблем со снабжением и водой: сипахи Дост Мухаммеда уходили вперед и требовали готовить пищу и колодцы. С ними Некрасов отправлял своих людей, к которым теперь относился и Серж.

Да, супруг мой все же перешел в ведомство «интендантов» и теперь вечно пропадал где-то.