Медом по крови

И глухой стук выпавшего из мертвой руки оружия.

Тихий и спокойный голос капрала, колоколом прогудевшего в обрушившейся на харчевню тишине:

- Пан Войцех, не обессудь. Не сдержал руку. Веришь, нет, а с Грунвальда тавропонтов не люблю. За разгром с черножопого возьми. У него под сердцем кошель звенел. Угостит, не обеднеет. Ему тратить больше некуда.

Дверь провернулась на петлях, впуская холодный уличный ветер и скрип вывески. Закрылась, оставив за собою тишину застывшей харчевни, проводившей капрала множеством взглядов.

Не каждый день увидишь, как рубят человека пополам, вываливая на пол сизые потроха.

- Стражников три полных десятка было. Без одного, – молчание кончилось быстро. И минуты не прошло. – Их, попервой, из кустов стрелами да дробом приголубили. А тех, кто ловкачом оказался, да в сторону отпрыгнул, в сабли взяли. Пораненных дорезали всех. По горлу чик, и все, – рассказчик – невысокий мужичок, весь вечер цедящий единственную кружку пива, провел под подбородком ладонью, испачканной, намертво въевшейся грязью.

- А пан Матиуш в тот день, брюхом маялся, намедни подливы обожравшись. Как хворого, в городе и оставили. А его ребята полусотню злодеев Короны после суда на каторгу повезли. И довезли, – землекоп шумно потянул выдохшегося пива. Поперхнулся, тут же получив по спине от сердобольного соседа. – Вот и ходит пан Матиуш, вину вином смыть пытается.

- Сам откуда прознал? – усомнился Старый Войцех, который раз проходясь бархоткой по и без того сияющему боку бронзовой кружки. Мертвый тавропонт так и лежал посреди харчевни, с раскинутыми на полпрохода кишками.

Прибирать не спешили. Кому надо - переступит. А ежели брезгливый кто, так за каким в «Кошку» приперся?

- Я всех их вот этими вот руками закапывал! – для убедительности показал ладони похоронных дел мастер. – На Южном погосте, что возле Срибнага Мяста. Дупой чую, мы без работы не останемся.

- Чего так? – вопросил хозяин харчевни, вполглаза наблюдая, как двое кухонных рабочих в кожаных передниках, выволакивают тушку незадачливого купца на улицу, оставляя за ним кровавый след.

Не пройдет и квадранса [1], как над телом сомкнутся воды молчаливой Лабы, и валун, привязанный к ногам, утащит бедолагу на дно. Хлопцы из Державного Вопрошения[2] про гостя столицы и не спросят. Потому как не узнают. Зря, что ли, в «Кошке» ни рыбы, ни раков не подают. То-то же!

- Волки вернулись, – дернул худыми плечами землекоп и уткнулся в кружку, врученную ему кем-то из благодарных слушателей.