Утбурд

- Мало ли что рассказывают, – усмехнулся Гуннар. – Особенно парни юным девушкам возле очага. Так и ждут, что те испугаются страшных басен да прижмутся к ним посильнее. Ну, а парням того только и надо…

Сигрид вдруг остановилась.

- Как жутко кричит эта сова… Слышишь, Гуннар?

- Сигрид? Ты чего, Сигрид? – Гуннар тоже остановился и прислушался.

И тут к шуму ветра и крикам совы прибавился новый звук.

Скрип снега. 

Скрип снега под чьими-то шагами.

Идущий не был обут в снегоступы. Так хрустит снег только под ногой.

Кому же вздумалось бродить по лесу зимней ночью? Человеку? Или медведю-шатуну? Или…

Гуннар увидел¸ как зрачки Сигрид расширились от ужаса. Он посмотрел в ту сторону, куда глядела она, и оцепенел сам.

Ковыляя между деревьев, к ним приближалось человекоподобное существо. И Гуннар понял, что не сможет сказать про него «человек». Ибо на представителя рода людского оно походило лишь условно.

Пробивающийся сквозь ветви свет луны хорошо осветил ночное видение. Так, что его стало видно во всех мерзких подробностях.

Существо напоминало человеческого ребёнка. Младенца. Но младенца, в котором уже не осталось ничего человеческого, чудовищно изломанного, с искривлёнными ручками и ножками, с огромной головой. 

Кожа чудовища была серой, как у мертвеца, с тёмными трупными пятнами. Но хуже всего были его глаза – угольно-чёрные, сочащиеся тёмной слизью, такой же, что капала на снег из оскаленной пасти. Глаза, горящие огнём ненависти, дикой, всепоглощающей злобы, какой нет ни у зверей, ни у берсерков, злобы к самой сущности жизни, ненависти, какой просто не может быть места в этом мире.

Сигрид вцепилась обоими руками в руку Гуннара и завизжала, охваченная ужасом. Ответом ей было издевательское уханье невидимой совы.

А жуткое порождение Хэль быстро приближалось. И чем ближе оно подходило, тем больше становилось в размерах. Вот уж оно стало вышиной со взрослого мужчину.

В ноздри ударил резкий тошнотворный запах гниющей плоти, исходивший от чудовища.

Раньше Гуннар лишь слыхал выражение «волосы на голове зашевелились».

Довольно грубо сбросив руки девушки со своего запястья, он выхватил из ножен стальной скрамасакс – подарок отца.

Чудовище заверещало, оскалив мелкие острые зубы, и отпрыгнуло в сторону, с неожиданной для его видимой неуклюжести прытью при виде блеснувшего клинка. 

Гуннар сразу же схватил Сигрид за руку.