Маскарад

Печать, о которой я успел напрочь позабыть, нагрелась и пульсировала, как больной зуб. Я с изумлением уставился на своё запястье: линии на коже двигались, переплетаясь и меняя узор.

Пальцы перестали слушаться и сами собой сложились в кулак. Мышцы свело судорогой – в этот раз особенно болезненно, - и я понял, что это зов. Неизвестная сила гнала меня вперёд, в самую гущу танцующих.

Сохранить внешнее спокойствие было невероятно сложно – и я не справился с этой задачей. Люди замечали меня и менялись в лице, принимались шептаться, а сам я практически чувствовал, как мои волосы постепенно седеют.

«Куда? – пытался я говорить с сущностью, которая поселилась в моей руке. – В эту сторону? Да? Ай!.. Зачем так дёргать-то?»

Боль и жар усиливались, но, видимо, это было признаком того, что направление выбрано верно.

Шаг… Шаг… Ещё… Увернуться от хохочущей барышни…

- Поручик! Поручик! Что стряслось? На вас лица нет! – на меня глядел благообразный старичок с круглым красным лицом, похожий на боярина из-за кафтана с длинными рукавами и высокой шапки.

Я пробормотал что-то, а затем переместил взгляд дальше, за его спину, привлечённый странными движениями.

Рука пылала так, словно её держали на сковороде.

По ковровой дорожке, расстеленной в центре зала, в мою сторону торжественно шествовали император, императрица и их дети.

Я протёр глаза, но наваждение никуда не делось: чётко и ясно я видел одного лишь царя, а фигуры остальных расплывались, меняли очертания и то приближались, то отдалялись, скрытые непонятным чёрным туманом.

- Поручик! Всё хорошо? – не унимался старик, и мне пришлось ответить:

- Телеграмма. Государь. Маньчжурия! – говорить связно не получалось из-за стиснутых от боли зубов. Гость охнул и наконец-то отстал.

Танцоры расходились в стороны и приветствовали императорскую чету древнерусскими поклонами, а я стоял с открытым ртом и не мог поверить своим глазам.

Обычное зрение не позволяло заметить ничего сверхъестественного: величественный царь и прекрасная царица в богатых одеждах, стилизованных под древнюю Русь, горделиво шествовали в середине зала.

За ними следовали дети, седой бородатый старик в рясе и какие-то придворные. Но эта картина была зыбкой, по ней то и дело пробегали волны, как от брошенного камня по воде, и в такие моменты я видел второй слой реальности.

Тёмно-багровый тусклый мир, выцветшая тень реального. Безвольный Николай с пустыми белыми глазами и бледной кожей. Вокруг головы императора снуёт целый рой отвратительных чёрных созданий.