Осколочные

Телесные её формы трудно разглядеть через меховой кокон стопроцентно экологичного пуховика. Впрочем, фемина и не стремится подчёркивать рудименты, называемые женственностью.

Тройка гостей преодолевает Периметр, напряжённо моргая. У отделений «Тринити Централа» свои протоколы дизайна. Балалаечная архаика, как говорят в Управлении. Искомая цель ютится между златоглавым пунктом раздачи метафизических услуг и бюрократическим отсеком. Значок «ОЧАГ» призывно оранжевеет над скошенной крышей, одним своим видом делая место чуть-чуть теплее.

Сказав это, Алекс-Батретдин Скаровски, эстет-инспектор Северного сектора Восточной Европы, волевым взмахом отпирает дощатый анахронизм, что некоторые смеют называть «дверью». Заслонка турникета опускается перед голо-паспортом, как верный и слегка зашуганный пёс. Промёрзшие пассажиры теслаплана проникают под вывеску «КРАФТ-БАР FROZEN ISLAND».

– Насколько мне известно, при династии Ильичей тут была… – говорит толстяк, роясь в планшете, – территория отбывания трудовой повинности для сторонников клирофашизма.

– Да, Чжэнь-Мафусаил, в середине минус первого века.

– Хоть одно радует: они мёрзли ещё хлеще, ведь тогда не было глобального потепления.

– Тут и сейчас, таащ инспектор, как в ГУЛа… в общем, тяжело повинность нести! – встревает в разговор, перебивая Чжэня, тёмно-русый мужчина лет сорока, протирая стойку бара, – Соловки – место суровое. Не всяк турист доберётся. Ну, заходите, к чему кипиш-то?

Стёклышки семилетней давности (просрочка, б/у) подсвечивают Ваське имена инспекторов.

Сам он видится им как «Раздатчик пищевых услуг при метафизическом турцентре». Пышную даму с кислотным «ёжиком» зовут Гертруда-Белла ибн Махди. Дородным женщинам в провинции – слава и почёт. А то, что волосы кислотно-зелёные – ну так Первый век же. Только кислое выражение лица никого не красит.

– Мда-а… здесь не патч нужен, а полная дезинтеграция.

– Простите? – Василий убирает стакан из-под квасного смузи на полку.

– Прощать будет… этот ваш, из мифов древнего Израиля, – прихрюкивает Чжэнь, человек вполне белой внешности, но с именами народов, разделённых десятком секторов, – а мы – люди серьёзные.

Это вот что?

– Где?

– Башка эта! Рогатая. У-у-у, фаллические символы понатык… понапих… гхм.

Если бы Белла ибн Махди чуть менее злоупотребляла автозагаром, то зарделась бы.

– Так голова оленя. Силиконовая, как положено, от «Пилигрим-тур». Не стреляли в рогача-то.

– Стреляли или нет, а это символ эксплуатации негуманоидных форм жизни.