Когда туманы холодеют

- Говорю же, здесь лешие и злые духи ходят, - стараясь не показывать свой страх, шепотом произнес Борислав.

- Не ходят они сюда, - уже нет так смело произнесла Леля, – Они… они тоже бояться.

- Кого?

- Ну как же, богов и волхвов.

Идолы как живые стояли здесь с незапамятных времен, охраняя вечный покой леса. А вокруг них расположились великанские ели и сосны. Пахло сырой землей и лишайником. Земля была словно ковром усеяна шишками, обломанными ветвями и ёлочными иголками. Леля приблизилась к изваянию с более утонченными чертами, внимательно вгляделась в каменный лик и протянула к нему руку.

Даже в грубой резьбе, в выражении богини читалось материнское сочувствие, глубокое сострадание и вселенское терпение.

- Вот же ты где, - Леля, нежно посмотрела на нее, - матушка Лада, лик твой ясный как луна, и светит как яркое солнышко, прими родная поклон мой, – и она поклонилась ей до самой земли. Потом закрыла глаза словно ожидая богиня приласкает ее, да скажет доброе и напутственное, но вместо этого из безмолвного леса донеслось красивая соловьиная трель.

Мягкий щебечущий звук поплыл, где там над верхушками деревьев, в голубых просветах неба. Она повернулась и увидела что Борислав стоит в замешательстве.

- А ты чего? Матушке поклонись!

- Наш род кланяется только Перуну.

- Разве он будет против, чтобы любовь между нами крепла?

Борислав заколебался, потом сделал несколько неуверенных шагов, и все же поклонился, но вышло у него неуклюже.

- Матушка родимая, судьбинушку нашу осчастливьте.

Защитите рода наши. Любовь нашу сохраните! – взволновано продолжала Леля.

Красивая птичья трель еще была слышна, пока ее не прервал каркнувший ворон. Птица с большим, вострым клювом, взмахнула блестящими и черными, как смоль крыльями, резко взлетела, исчезнув в густых кронах деревьев. Борислав только сейчас заприметил за святилищем низкую бревенчатую хижину, над крышей которой бело-серой струйкой вился дымок. На ее карнизах сидели такие же черные вороны только эти были еще более молчаливые и угрюмые.

- Это хижина волхва? - косясь на нее, проговорил Борислав.

- Давай зайдем.

- К нему только старейшины да князья вхожи…

- Ну если ты боишься, - и у самой Лели в голосе послышалась неуверенность и тревога, - можем уйти.

Борислав твердо сжал ее руку.

- Нимичи ничего не боятся, - шагнул он вперед, поведя за собой Лелю.

Дверь была из грубо сколоченных, за давностью лет искривлённых бревен.