О чём молчат рубины

И каждая знакома Фарну до мельчайшей щербинки.

Фарн в очередной раз остановился и поправил широкую золотую цепь на груди. Тяжела стала цепь, давит, зараза. Из-за неё и дышать теперь трудно. А носить надо. Нельзя не носить. Фарн несколько раз глубоко вздохнул и принялся подниматься выше. Уже немного осталось. Уже совсем чуть-чуть.

Ну, вот, наконец, и балкон. Достаточно высоко, чтобы видеть весь огромный зал. И достаточно низко, чтобы слышать всё, что там говорится. И чтобы там слышали тебя. Если, конечно, говорить в сторону зала.

Стоит повернуться чуть вбок – и тебя будет слышать только твой собеседник. Удобно. Именно поэтому все встречи Совета высших жрецов назначались именно на балконе. Именно поэтому, сегодня Фарн должен встретиться с членами Совета именно там. И, само собой, как верховный жрец, председательствовать.

Ну, вот. Пришёл.

Члены Совета ждали его стоя, каждый в подобающем жреческом облачении, каждый с особым посохом. Фарн степенно подошёл к своему стулу, самому высокому среди окружающих, и медленно сел, положив левую руку на резной подлокотник.

Стулья тоже были произведениями искусства. За один такой стул вполне можно купить сорок, а то и пятьдесят рабов. Эх, да разве сейчас до красот? Разве сейчас может какой-то стул занять внимание Фарна? Когда такое творится?..

Фарн кивнул головой, позволяя сесть остальным. Члены Совета заняли свои места. Ещё трое юношей, из жрецов, но в члены Совета не входящих, остались стоять чуть в стороне, застыв, словно статуи, сложив руки на груди, но не переплетя их, как делают женщины, когда бранятся друг с другом, а сложив их так, что правая ладонь лежала на левом плече, левая – на правом, а локти оказались прижаты к бокам.

Фарн медленно оглядел присутствующих. Все члены Совета смотрели на Фарна, преданно и почтительно. Ещё более старый, чем Фарн, мудрый старик Решехерпес. Другой старик, но ещё моложавый, любитель экспериментов, Апишатурис. Полный сил и здоровья, деятельный Катавалик. Молодой, но не по годам разумный Деверолит.

Недавно, не более полугода назад, введённый в члены Совета Окроник, со всем юношеским пылом начавший свою миссию. Пятеро. Шестой стул остался свободным. А ещё совсем недавно здесь сидел самый преданный, самый почтительный… самый… эх! Ведь именно Нишвахтуса прочили приемником Фарна! Того самого Нишвахтуса, гениальнейшего из всех, который, казалось, магию понимает не разумом, но чувствами. И, даже, поговаривали, что эти чувства взаимные.