Влюблённые в логове Барсука

А теперь и меня утащит."

За все шестнадцать лет жизни она видела Тануки только во сне, но по случаю таких бед он мог явиться и во плоти.

Она вдохнула поглубже — и ворвалась в домик, крича и замахиваясь, словно мясник на огромную тушу. Споткнулась об жаровню, обожглась и замерла, чувствуя себя очень глупо.

Вместо Тануки в хижине был Като.

После долгих извинений выяснилось, что он влюблён в Кадзуко, чья изнеженность казалось ему редким предметом роскоши. Большую часть разговора он описывал достоинства своей избранницы и Адзаруни потребовалось немало усилий, чтобы узнать, при чём здесь она.

Като просил её помочь устроить свидание в каком-нибудь уединённом месте, где можно говорить не через решётку. А ещё лучше — прожить несколько месяцев, пока в замке не смирятся с его выбором.

Адзаруни уступила им хижину.

Свидание состоялось спустя три дня, мрачной грозовой ночью, какие бывают после долгой и пыльной жары. Адзаруни стояла на пороге в бамбуковой шляпе, опущенной на глаза, и опиралась на меч.

Её можно было принять за бродячего ронина.

(Меч нашёлся в хижине, когда она и Като приводили её в порядок. А вот короткого, для боя в комнате или в лесу, они не нашли; отец, должно быть, хранил его дома.)

Лил дождь, пахнущий горьким осенним дымом. Адзаруни растворялась в его шёпоте. Вздохи и скрипы из домика ей не нравились, как не нравилось всё, созданное руками человека, и она вслушивалась в далёкие звуки, окаймлявшие ночь: шум взмыленного ручья, несущегося во весь опор по горному склону, перестук капель на сосновых лапах, траве и чешуе черепицы и тяжёлые, словно бочки, раскаты далёкого грома.

Потом вплёлся ещё один звук: звонкие, регулярные шлепки ниже по склону. Сначала она думала, что это олень, а после, прислушавшись, поняла, что звук совсем человеческий: чьи-то деревянные сандалии стукали по каменной лестнице.

Дождь усилился, его струи лились с полей шляпы, словно серебряный занавес из воды.

Сверкнула молния и она увидела незваного гостя: в таких же, как у неё, широкой шляпе и чёрной накидке, с бамбуковым посохом в одной руке и каким-то свитком в другой, перед ней стоял её отец.

Раскат грома проглотил начало его речи.

— ...или плачь, а лучше плачь, чтобы потом по-настоящему радоваться. Ты добилась своего. Замок будет просить для тебя меч и веер самурая.