Спасибо, Саша

Онлайн-карта показывала, что выше есть дикие Сероводородные ванны. Маша надеялась, что туда доползают только самые отчаянные смельчаки, ведущие трезвый образ жизни.

Ближе к цели девушка снова почувствовала неприятный запах канализации. Он усиливался, и Маше стало дурно. Только возле ванн она поняла, что так пахнут не отходы жизнедеятельности, а сероводородные испарения. Единственная глубокая купель оказалась занята людьми преклонного возраста.

— Галя, сколько там сидеть надо?! — кричала одна из купальщиц, стремясь заглушить шум стекающей воды.

— Так хорошо, что хоть весь день, Люба! — отвечала ей другая.

Маша съёжилась, вспомнив, что в минеральных ваннах не советуют сидеть никому дольше 20 минут. Она читала, как при освоении здешних мест несведущие люди могли днями напролёт лежать в горячих водах. Они надеялись излечиться сразу от всех болезней. А в итоге умирали прямо на месте отдыха. Лишь позже специалисты в области курортологии установили регламенты лечения водой.

Девушка понимала, что с такими соседками ей придётся ждать до самой ночи свободного местечка в купели.

В расстроенных чувствах Маша покинула источник и отправилась на ещё один склон Горячей — к месту, где когда-то принимали целебные ванны Пушкин и Лермонтов.

Чтобы добраться туда, Маше пришлось сделать огромный крюк. На месте запыхавшаяся девушка не нашла и следа Александровского источника: ни Александровских ванн, ни остатков деревянной питьевой Александровской галереи. Только железный орёл восседал на вершине Горячей, расправив свои недвижимые крылья.

Отсюда открывался вид на главную вершину горы Машук и на Бештау, чьи пики скрывал туман.

Маша прошла чуть дальше, к лавочкам, и решила отдохнуть за поэмой Пушкина «Кавказский пленник»:

«…Напоминали мне Кавказ,

Где пасмурный Бешту пустынник величавый,

Аулов и полей властитель пятиглавый,

Был новый для меня Парнас.

Забуду ли его кремнистые вершины,

Гремучие ключи, увядшие равнины…»

До Бештау Маша в своей физической форме даже не надеялась добраться.

Но с её воображением это было и не нужно. Стихи поэта являли перед глазами ключи, вершины и равнины такими, какими они были 200 лет назад: со служилыми казаками, горцами, с редкими деревянными и каменными постройками, без сети улиц и переулков. И если Михаил Юрьевич успел застать начало расцвета Пятигорска, то Александр Сергеевич, последний раз бывший здесь в 1829 году, вряд ли видел даже старейшую Теплосерную улицу. Маше стало грустно.