Янтарь сквозь тернии

Была ещё ночь, однако достаточно высокий потолок казался уже не чёрным, а серым. Без фонаря можно было разглядеть и возвышение, где стояли полусгнившие кресла. Именно там, как показалось Аспер, и был источник тревоги.

Как будто бы движение... или нет, или игра света и тени в полутьме? Тут же не может быть посторонних людей, до Аспер тут никого не было, а если бы кто-то был, то он наверняка бы дал о себе знать. А если кто-то пришёл позже, то тоже бы не остался незамеченным. Нехорошо, однако...

Прошло от силы пара часов, кровь Аспер на мече немного запеклась.

Почему-то это выглядело слишком уж естественным.

— СКОЛЬКО ЖЕ ПРОШЛО СТОЛЕТИЙ ПРЕЖДЕ ЧЕМ НЕГОДНЫЙ ОТПРЫСК ОТПРЫСКОВ МОИХ ИЗЪЯВИЛ ВОЛЮ РАЗБУДИТЬ МЕНЯ?

Аспер едва не дала дёру, хоть бежать по сломанному полу было опасно. Мало того, что хриплый, гулкий, веющий замогильным холодом голос возник неожиданно, так ещё было совершенно неясно, где его источник и кому он мог бы принадлежать.

У девушки не было никаких идей на этот счёт и ни с чем подобным она ещё не сталкивалась.

Точнее, голоса-то были, даже в Александрии, но каждый из участников экспедиции знал, что их услышит, тут же было нечто совершенно необъяснимое.

К тому же Аспер не поняла почти ни слова, кроме "прежде" и "разбудить меня".

Короче, единственное, до чего додумался охотник Восемь, так это спрятаться под лавку, на которой до этого лежал.

Однако спустя пару секунд наконец-то удалось увидеть того, кто произнес нечто громкое и невразумительное. На кресле, находящемся по правую руку от трона, был некто.

Определённо, это был мужчина, причём довольно зрелый, с густой бородой, мясистым носом и лохматыми, сурово сдвинутыми бровями. Одет — а верное сказать, укомплектован, — по-старинному: сапоги, портянки, длинная льняная рубаха, сверху кольчуга, на груди щиток, на коленях шлем куполообразный, к предплечьям примотаны ремнями наручи. На голове что-то странное: у висков сбрито, а оставшиеся волосы с макушки седыми прядями падают сбоку ниже плеча.

Аспер ничего не знала о витязях с востока, ограничиваясь знаниями о рыцарях и западных латниках.

Неизвестный был вполне реален, однако казался зыбким и призрачным, неживым. Тем не менее он заметил девушку под столом.

— А ну выходи, чудь лохматая! В замке князя моего ни одна немчура поганая не спрячется!

Охотник за сокровищами по прозвищу Восемь был из Тевтонии и для говорящих на непонятном языке, так ещё и устаревшем, действительно был немчурой, то есть немым.