Быть тварью

Второй мужчина, тоже в сомнительного качества костюме и клеенчатом фартуке, словно сидел в углу окна, застряв в раме. Стекло за его спиной было выдавлено, а причиной смерти послужил, похоже, воткнутый в шею жестяной совок, обычный совок, каким мусор подгребают.

Третий труп лежал в углу. Костюм у него был вполне приличный, и фартука не было. А голову ему свернули под таким углом, что становилось ясно: не жилец. И с рукой что-то неправильное происходило: не может человеческая рука гнуться в этих местах.

И все это обильно присыпано осколками янтарина: яркими желтыми и оранжевыми полупрозрачными осколками, в которых так весело и празднично отражалось и преломлялось утреннее солнце. Судя по форме осколков, они в целом состоянии должны были составлять нечто вроде короткой трубы овального сечения, установленного на постаменте.

По идее, кто-то небольшого роста мог взойти на постамент, пройти сквозь трубу и съехать по желобу. Мальчику, который сейчас лежал поверх неопрятного мужика, и голову не пришлось бы нагибать.

Лоссе сгребал янтарин в мешки с пола, Гайал собирал осколки с трупов, другие тоже занимались каждый своим делом. В соседней комнате шушукались медики, потом по коридору пронесли носилки. Гайал глянул мельком: бледное до синевы личико с закрытыми глазами, в растрепанной шевелюре проплешины от выдранных клочьев волос.

.. Но по крайней мере, пока живой. Мертвому бы лицо прикрыли.

Когда янтарин был весь собран, Гайал и Лоссе вынесли мешки за калитку к повозке и остались перекурить. Сели на траву у заборчика, под невысокими деревьями и задымили, рассматривая суету вокруг. Разговаривать не было желания.

Дело было очень нехорошим.

То, что в Столице пропадают дети, в ОТК стало известно буквально на днях. Нет, конечно, в большом городе постоянно пропадают и дети, и взрослые, особенно бедные, беспризорные и безнадзорные, — но вот так странно дети еще не пропадали. У генерала Гиеди пропал двенадцатилетний сын: пошел в парк испытывать модель яхты в пруду — и исчез.