Джемма Гнилые Зубы

Она уж почти заснула, как до ее ушей долетел тоненький детский плач. Одна из служанок в доме Нортфортов перед этим родила сынишку, и Люси с удовольствием возилась с мальчиком, представляя, как будет баюкать их с Джеймсом детишек. И потому, заслышав плач, девушка забеспокоилась и поспешила из комнаты вон, поглядеть, что случилось. В коридоре, ведущем к лестнице, оказалось страшно холодно, и Люси пожалела о том, что второпях не надела туфли. Она замешкалась, решая, не вернуться ли за ними, но не успела она и шагу ступить, как снизу снова послышался плач, а затем тоненький голос спросил:

― Отчего ты плачешь, братец? Гляди, ты наплакал целую лужу!

― Как же мне не плакать, ― ответил, всхлипывая, другой голосок, такой же тонкий и скрипучий.

― Бедная наша Люси, бедная наша девочка! Она думает, что поедет в церковь в свадебной коляске, а вместо этого ее повезут на катафалке. Она думает, что завтра закутается в белый покров ― а вместо этого ее завернут в белый саван.

Люси едва не охнула и поскорее закрыла рот рукой.

― Что же ты такое говоришь, братец? ― спросил первый.

― То, что слышал собственными ушами, то, что видел собственными глазами. Старая змея Морроу не желает видеть ее своей невесткой и уже купила у лекаря славного крысиного яду. Бедняжке Люси хватит и пары капель, чтобы первый свадебный кубок стал для нее последним.

И говоривший снова зарыдал, а вместе с ним зарыдал и второй.

Люси не на шутку перепугалась, поняв, что услышала разговор добрых соседей, с которыми в те времена делил дом всякий простой человек. Она вернулась к себе в комнату, но, зная, что ей грозит беда, не находила себе места. Она боялась и отравы, и того, что Джеймс отвернется от нее, посчитав, что его невеста желает оговорить свекровь, чтобы занять ее место в доме. Ссориться с семьей краснорожего Уилла Морроу никак не стоило ― свадьба должна была положить конец вражде, а не усугубить ее еще больше.

Люси до самого утра не сомкнула глаз. Она то пыталась прилечь, то зажигала свечу и пыталась почитать книгу, то гасила свет снова и начинала отчаянно молить небеса защитить ее.

И, когда утром миссис Нортфорт пришла разбудить дочь, Люси выглядела совсем больной ― ее лицо побледнело, а на щеках выступил лихорадочный румянец.