Соколиная башня

Извини, не видать! Ты теперь не вольная птица тобольской степи, а слуга царя-батюшки Алексей Михалыча, на то и наряд парчовый имеется и строка в списках. К Ильину дню как миленький будешь на добычу всходить, брат Сирин, потому что охота пуще неволи. Давай, птица Божия, лети на руку! И не клюйся мне – ты ловок, да я ловчее, ты умен, да я умнее. Смирись!

Увернувшись от острого клюва, Никитка залюбовался питомцем – до чего же хорош. Мастью - березовик, перья яркие, глаза ясные, лапы мощные. Большой наряд для Сирина расшили мелким жемчугом, серебряные бубенцы пожаловали за стать.

Государь выбрал красавца кречета из десятка птиц и повелел воспитать как должно. Получится – станет Никита рядовым сокольником, получит красную шапку и зеленый кафтан, заживет не хуже иного боярина. И так-то грех жаловаться – большой полет для безвестного сироты – сокольником царским заделаться.

Строптивый Сирин словно прочитал мысли человека – тоненько свистнул, захлопал крыльями. Ты ж дружочек… Вот мясо, лети на руку, лети, лети…

На пятый свисток манка кречет наконец отозвался – поднялся в воздух, подхватил подачку, а потом наконец приземлился на перстяную перчатку, охватил запястье когтями.

До чего ж силен! Такой и лису возьмет и лебедя, и цаплю. Тише, тише, не бойся, Сирин, я свой, я свой.

Сложив губы, напрягая тощее горло, Никитка издал соколиный клекот – так мать говорит с птенцами. И почувствовал, как спадает напряжение, ослабевает отчаяние, охватившее птицу. Ничего, потерпи, привыкнешь. Зато в сытости и тепле и никто тебя не обидит.

Погоди, водицу тебе поменяю!

Сирин неохотно перелетел на присаду. Никитка взял плошку и пошел к колодцу на задний двор. Можно было взять воды и из бочки, как делали иные ученики, но начальный сокольник Терентий Тулубьев многажды наказывал – кречету давать только свежее. Птица она создание хлипкое, чуть сквозняк или сырость или недокорм или порча какая – безножеет, перья теряет, слабеет и дохнет. А за каждого дорогого кречета сокольник отвечает спиной…

Откуда вывернули давние недруги, Никитка, погруженный в свои мысли, и заметить-то не успел.

Врезался в кривоногого, веснушчатого детину, оцарапав щеку о пуговицу красной рубахи, и только потом спохватился:

- Прости, Васята, недосмотрел.

- Гляди, куда прешь, таракан безродный! – огрызнулся Васята и потянулся отвесить затрещину. Никитка привычно увернулся – с первых дней в Измайлово молодой Плещеев не давал ему жизни. И дружок его Яшка Милославский не отставал.