Властелин Нормандии

–Не терплю дурней,– поморщился Роберт,– А разве несколько ваших аббатов не увлекались колдовством, называемой вами алхимией? Разве не ересь пробовать извлечь золото из свинца? Кстати, де Ивре, повесь того болвана, что оскорбил меня.

Итак, граф Роберт де Эслуа Нормандский назначил на высокие посты своих ставленников, и подчинил себе доходы и имущество монастыря и других церквей.

Затем завоеватель решил осмотреть укрепления и башни, он задумал оставить на них своих воинов.

Во дворе его конь жалобно заржал, узнав хозяина.

Граф не замедлил подойти к животному.

–Соскучился, бродяга,– трепал его за холку Роберт.

Обозы так и стояли вразброс, некоторые опрокинутые в пылу сражения.

Вдруг, лениво отбросив рогожу, из одной приподнялся, потягиваясь, новый оруженосец Эрлюин де Контевиль. Увидев сюзерена, он испуганно захлопал глазами.

–Бой уже кончился? О! А меня не разбудили,– смешно оправдывался юнец, чуть не плача.

–У меня хорошее настроение, потому я не стану наказывать тебя за крепкий, здоровый сон,– улыбнулся граф,– А, знаешь, вассал, пока ты спал выпала удивительная роса.

–Да?

–Да, в виде крови.

И Роберт расхохотался. Затем он весомо ударил парня по плечу и приказал следовать за ним.

Юноша старался не смотреть, как со двора волокут тела истерзанных защитников монастыря.

Переделав кучу дел, де Эслуа с оруженосцами зашёл в келью к Равале. Монах молился.

–Эй, плакса, вставай с колен, и так, поди, их все протёр возле стены с малёванным, деревянным идолком.

–Это Вы о кресте?– изумился Равале,– Уж не почитаете ли Вы Одина – бога викингов?

–Это ты глумишься над религией, превознося простую смертную превыше Бога. Не ты ли тем вечером утверждал, что Бог помогает лишь богатым? Иисус не крест, а сын божий. И сейчас он не на кресте, он с Богом где-то там, в заоблачных мирах, и следит за нами оттуда…Равале, тебе нечего здесь делать, поехали со мной. Надеюсь, Ты не разучился держать в руках оружие? Или ты всё же предпочитаешь вкалывать на монастырском поле от зари до зари, и спать четыре часа в день?

–Нет, я поеду с Вами, сеньор.

Я отрекусь от ужасного имени Морман, данного мне здесь. Я приму присягу «фуа». Я понял: от любви не скроешься ни за какими стенами и отрешениями, монастырские стены не спасут от мирских невзгод и человеческих страданий.

–Твоя душа мятежна, хоть и хотела прикрыться набожностью, ей нет покоя даже в этих стенах…

–И я не прощу себя за то, что принёс горе родителям.