Корректировщик. Блицкрига не будет!

Мол, в поезде № такой-то, слава богу, чисто на рефлексах запомнил, из какого поезда вышел, я положил деньги и документы в портфель, а портфель под голову. При выходе из поезда поставил портфель возле ног и стал развязывать уши у шапки, наклонился, а портфеля нет. Тут же указал Ф.И.О., год и место рождения, образование, место работы. Закончив, пододвинул объяснительную дежурному и расстроенно спросил:

– Так что мне теперь делать, товарищ младший лейтенант?

Не отрываясь от чтения (он просматривал моё заявление), младшой сказал:

– А ничего.

Пока посидите здесь. Отправим запрос в Харьков, ну а когда они ответят – решим, что с вами делать дальше.

Дежурный начал заполнять какие-то бланки, и где-то с минуту стояла тишина, нарушаемая только скрипом пера. Потом постовой, маявшийся у дверей, обратился к лейтенанту:

– Сидор Григорьевич, товарищ младший лейтенант, разрешите!.. – при этом в его голосе была такая просьба и надежда, что я даже улыбнулся.

Сидящий у стола дежурный эту мою улыбку поймал, улыбнулся в ответ, мол, совсем ещё дети, и сказал:

– Ладно, Борис, только быстро, в две затяжки, всё равно тут торчишь.

Обрадованный милиционер торопливо достал папиросы, вытащил одну, вопросительно посмотрел на дежурного. Тот кивнул, и он протянул мне пачку:

– Курите, гражданин?

– Нет, спасибо, бросил, давно уже. Иногда только, ну, под «это дело».

– Ну и правильно, – продолжая писать, сказал Сидор Григорьевич, – ни пользы, ни удовольствия, вонь одна.

Он открыл ящик стола, достал печать, подышал на неё и быстро проштамповал все бланки.

Подписал один из листов, сложил всё в аккуратную стопку и потянулся за скрепками. Постовой торопливо докурил и загасил бычок в пепельнице на подоконнике. Чёрт, а я всё-таки крепко передёргался. Пепельницу я не заметил, что хреново! Должен был отметить, как возможное оружие. Тем временем постовой спрятал бумаги за отворот шинели, козырнул и вышел.

Лейтенант вернулся к своим бумагам, а я устроился поудобнее и заснул.

Заставил себя заснуть специальным волевым усилием. Ничего так не успокаивает охраняющего, как вид подопечного, который от переизбытка событий и волнений клюёт носом. Да и мне это на пользу, денёк выдался не из лёгких…

Проснулся я от того, что меня легонько трясли за плечо. Открыл глаза и увидел улыбающегося Бориса.

– Здоровы вы спать, Егор Петрович, – сказал дежурный, – да ещё в таких условиях.

Мои внутренние часы говорили, что я проспал часов пять.