Три минуты молчания. Снегирь

Три минуты молчания. Снегирь

Георгий Николаевич Владимов

Кинобестселлеры

Правдивое и захватывающее повествование о полном опасностей плавании и о людях моря, последних романтиках.

Рыболовное судно – плавучий дом для банды морских бродяг. Они все разные, но есть кое-что общее – желание взять улов побогаче, хорошо заработать, вернуться на берег живыми. Море изменчиво, и шторм – не главное испытание, которое ждёт команду корабля.

Специальное издание к выходу фильма Бориса Хлебникова «Снегирь».

Георгий Владимов

Три минуты молчания

© Владимов Г.Н., наследники

© ООО «Кинокомпания “СТВ”»

© ООО «Издательство АСТ»

* * *

Ты не Дух, – он сказал, – и ты не Гном.

Ты не Книга, и ты не Зверь.

Не позорь же доброй славы людей,

воплотись ещё раз теперь.

Живи на Земле и уст не смыкай,

не закрывай очей

и отнеси сынам Земли

мудрость моих речей:

что каждый грех, совершённый двумя,

и тому, и другому вменён.

И… Бог, что ты вычитал из книг, да будет

с тобой, Томлинсон!

    Редьярд Киплинг[1 - Пер. с англ. А. Оношкович-Яцыны.]

Глава первая

Лиля

1

Сначала я был один на пирсе. И туман был на самом деле, а не у меня в голове.

Я смотрел на чёрную воду в гавани – как она дымится, а швартовые белеют от инея. Понизу ещё была видимость, а выше – как в молоке: шагов с десяти у какого-нибудь буксирчика только рубку и различишь, а мачт совсем нету. Но я-то, когда ещё спускался в порт, видел – небо над сопками зелёное, чистое, и звёзды как надраенные, – так что это ненадолго: к ночи ещё приморозит, и Гольфстрим остудится. Туман повисит над гаванью и сойдёт в воду. И траулеры завтра спокойненько выйдут в Атлантику.

А я вот уже не выйду. Я своё отплавал. И дел у меня никаких в Рыбном порту не было; просто завернул попрощаться. Посмотрю в последний раз на всю эту живопись, а после – смотаю удочки да и подамся куда-нибудь в Россию. В смысле – на юг.

Тут они являются, два деятеля. Вынырнули из тумана.

– Кореш, – кричат, – салют!

Оба расхристанные, шапки на затылке, телогрейки настежь, и пар от них, как от загнанных.

– Салют, – говорю, – кореши. Очень рад видеть.

А на самом деле – никакие они мне не кореши. Ну, с одним-то, с Вовчиком, я корешил недолго, рейса два сплавали вместе под тралом, даже наколками обменялись. У него на пальцах «Сеня» выколото, а у меня – «Вова». Ну, выколото, и ладно. А второго-то, пучеглазого, я вообще в первый раз видел.