Несвоевременные

– «А в тридцать семь не кровь – да что там кровь! – и седина

Испачкала виски не так обильно…» —

цитатой ответил Плид, невесело улыбнувшись.

– Попридержи коней! – Порыв остроумия доктор встретил болезненно. – Владимир Семёнович воспевал всё же не её. Впрочем, это беседа не на одну сигарету. Если тебя сегодня с работы не ждут, заходи ко мне на рюмку-другую. Выслушаешь заодно мою исповедь.

Женщина, о которой пойдёт речь, завладела вниманием Эдмунда Францевича Экзистенского около двух лет назад.

Как заурядный случай из практики мог превратиться в идефикс немало повидавшего психиатра, став краеугольным камнем его научной работы, одному ему было понятно.

На первый взгляд – типичная картина параноидной шизофрении. Изо дня в день внутри себя больная проживает какую-то иную, непостижимую жизнь. Но изо дня в день она ходит по кругу в мире внешнем, глядя на него тускло и безучастно, встречает утреннюю зарю и провожает вечернюю, пока серые, как пыль, сумерки не окрасят шероховатые стены палаты в такой же нищий бесцветный оттенок.

Утро начинается с обхода дежурного врача. Он светит лампочкой ей в глаза, записывает реакцию зрачков, справляется о самочувствии и задаёт ещё с десяток диагностических вопросов. Затем ставит на прикроватную тумбочку мерный стаканчик: на его дне лежит утренняя доза таблеток – и, насвистывая невнятный мотив, продолжает привычное шествие от одной палаты к другой. В десять тридцать приходит доктор Экзистенский. Он ведёт себя совсем иначе. Доктор участлив, проницателен, открыт.

Меньше всего он хочет видеть в Аде больную. И, может быть, именно потому внушает доверие – с ним можно вести диалог.

В тот понедельник, пятнадцатого марта две тысячи двадцать седьмого года, Эдмунд Экзистенский опаздывал. Утро не задалось: со всех сторон заспанные после выходных автомобилисты волоклись с окраин на своих импортных колымагах, стягивая их в город жужжащей громоздкой вереницей, похожей на сонм исполинских бескрылых жуков. Магистрали приобрели отчётливое сходство с засорившимся трубопроводом.

Движение на них замерло.

Доктор бросил взгляд на дисплей телефона: было без пяти одиннадцать. Взлетая по лестнице на этаж без мысли о том, чтобы остановиться и перевести дыхание, он в уме репетировал предстоящий разговор и волновался, как юнец перед трудным экзаменом. Когда он вошёл в палату, пациентка сидела, глядя в окно, и не повернула голову на звук шагов и глухой скрип распахнувшейся двери. «Обиделась, – подумал доктор.