Четыре жизни. Время назад

Четыре жизни. Время назад

Ирина Романова

Эту историю начинает Джон, помните его? Тот самый, который передал прадеду Даны кольцо с Агатами!

Его жизнь была сказочно прекрасной ровно до одного момента, который поделил ее на до и после. Но наш герой не сдается, он ищет способы, как все исправить!

Погрузитесь в эту увлекательную историю, переживите с героями их непростые судьбы, а в конце вас будет ждать невероятная развязка!

Ирина Романова

Четыре жизни. Время назад

***

– У меня плохие новости, кровопускание не дает уже никаких результатов, боюсь, ей осталось недолго… – сказал врач, снимая жуткую чумную маску с лица.

– А как же ребенок? Неужели и его не спасти? – с ужасом в голосе спросил я.

– Единственное, что спасет плод, это кесарево сечение. Но она умрет от боли прежде, чем увидит его, других возможностей, увы, нет… – выдавил врач и спешно удалился из чумной квартиры.

Я заглянул в приоткрытую дверь.

«Лили, моя милая Лили, как же так, почему ничем нельзя помочь тебе и как-то облегчить твои страдания! Боже, дай мне сил пережить это…», – молился я про себя, в то время как по щеке текла обреченная слеза.

– Джон… это ты? – прошептала Лили еле слышно.

– Да, родная, – утерев слезы, сказал я уверенным голосом, будто все хорошо.

Зайдя в серую комнату, сложно было не почувствовать, как дико пахло гнилью вперемешку с кровью. Рвотный рефлекс подступал, но я старался не терять самообладания и пытался принюхаться.

Моя любимая Лили лежит на залитой кровью кровати, в окровавленной одежде от жуткого кашля, который распирает ее легкие.

Смотря на родное лицо, понимаю, что от прежней красоты не осталось и следа: вместо ясных ярко-синих глаз – блекло-серые. Полумутные зрачки даже не понимают куда смотреть, они мечутся по сторонам, предсказывая помутнение рассудка моей любимой.

Лили застонала от боли и снова раздалась жутким кашлем, отхаркивая при этом сгустки темной крови.

– Милая… – смотря на нее, на глазах наворачивались слезы.

Так страшно видеть мучения любимых…

Я вытер слезы и продолжил рассматривать ее. Как бы то ни было, хотелось запомнить все до мельчайших деталей.

Если подойти ближе, можно увидеть, как ее белесая, невероятно нежная кожа стала серой с черными пятнами, а на ее тонких ручках, шее, везде, где только можно, нарывали огромные зловонные бубоны. Они выглядели, как опухоли, из которых сочился гной с кровью. А ее живот… он такой огромный.