Магические очки

Понюхай. Чистый березинский!

– Что за шум, господа, за табакерку и за деньги! – произнёс басистый голос. – Завтра докончим!

– Правда! правда! – повторило несколько голосов. – Мы – люди трудящиеся. Завсегда сможем иметь копейку. Эй, приказчик! Вина! Завтра вечером заплатим.

– Я не могу быть там, где обещал. Меня звали на богатые похороны. Как же пропустить такой случай?

– А кто этот покойник, которого ты станешь оплакивать за жирным обедом и хорошими винами?

– Известный богач – купец Добрынин.

– А, знаю! Он надсматривал за домами, управлял имением сирот и, кажется, счета выводил исправно. Покойник оставил коко с соком.

– Не в том дело! Вы забыли зачем пришли сюда. Антон Ивановнч дал честное слово прочитать нам историю своей жизни – она весьма любопытна; он мельком рассказывал.

– Да! да! Куда ж он девался? А вон он, в углу дремлет. Верно, хватил порядком.

– Товарищ, вставай! Пора приняться за рукопись!

Человек лет шестидесяти, плотный собой, краснощёкий, с багровым носом и волосами с проседью, встал с места и, подойдя к приятелям, начал говорить:

– Я сдержу слово, прочитаю происшествие моей жизни.

Я теперь весел, и в таком расположении духа, что готов исповедаться публично. Впрочем, скажу предварительно: повесть моя не выдумка, я записывал каждый случай из моей жизни, соединил и написал поучительную книгу, чтоб оказать потомкам моим значительную услугу.

Он вытащил из-за пазухи большую тетрадь, сел на бочку верхом, надел очки, придвинул к себе столик, наполненный бутылками и стаканами; товарищи в различных видах уместились вокруг повествователя.

Розальм словно воочию увидел дядьку сына Юпитера и Семелы, окружённого сатирами и фавнами. К ним не доставало одних только вакханок.

В углу Розальм увидел не занятый стул, сел и все внимание обратил к повести Антона Ивановича.

Глава 3

Начало повести Антона Ивановича

«Отец мой (царство ему небесное), был честный мещанин из города П… и до женитьбы находился в крайней бедности; он служил работником у купца мясной торговли, и всякое утро как навьюченная лошадь разносил по местам товар свой.

По наружности столь трудное, низкое занятие составило ему счастье: бродя ежедневно по кухням и людским, он привык к разным уловкам, шуткам и вежливым разговорам – особенно в прихожих знатных господ, где, принимая ласково, редко платят деньги и в самых учтивых выражениях просят отсрочки до послезавтра.