Магические очки

Иван Григорьевич Бычков (так звали моего отца) был плечист, высок, красив собою, и в цветущих летах; молодые кухарки, горничные, а не редко и сами барыни не брезговали им, и покалякивали, по нескольку времени, что покойнику весьма нравилось, особенно шутки одной богатой купеческой вдовы и умильные глазки её. Как человек довольно образованный, он составил маленький план, подтибрил у хозяина немного деньжат, побежал в цирюльню, обрился, остриг волосы, купил новую синюю сибирку, и с помощью приятелей принарядился таким молодцом, что вдовушка ахнула, пленилась им совершенно, и скрытно от своей родни подарила ему свою руку, с сердцем и большим приданым.

Итак батюшка Бычков внезапно стал богат, женат, и через семь месяцев отцом – супруга уверила его, что она, упав с крыльца, от испуга преждевременно стала матерью. Поскольку заставить меня родиться вторично и чуток попозже было невозможно; то по необходимости он согласился с богатой женой, которая не торопилась составить духовную, и я, недоносок, единственный наследник знаменитой четы, воспитывался со всевозможным старанием, и в десятилетнем возрасте был совершенно избалован.

Отец мой, по привычке к первой торговле, завел собственную лавку. Он был всегда трезв, рачителен, расторопен, и в короткое время преумножил капитал; а матушка, считая деньги, рассудила воспитать меня не по породе, а по богатству и, сделав с мужем дурачество, отдали в неизвестное им училище. Они думали, что науки и образование крайне необходимы тому, кто родился скупать быков и продавать говядину.

С такой решительностью и умноженным капиталом, родитель мой вздумал записаться в купцы, и переменить фамилию. Прежняя фамилия Бычков – казалась ему не вполне приличною и всегда напоминала старину.

Можно представить, как мне поправилась новая жизнь, проклятая азбука, латинская грамматика, и товарищи; последние смотрели на меня как на морское чудо, и точно, в первый класс меня притащили как медвежонка, я барахтался руками и ногами до тех пор, что меня не заперли в тёмный чулан.

Один только голод вытащил меня оттуда и усадил за книгу. Но привычка и необходимость всё превозмогают. Благодаря врожденному остроумию и памяти, в течение года я стал разбирать свободно буквы, и по переплету знал латинские и отечественные книги. Между тем я сближался с моими товарищами, думал низость породы заменить разными услугами и подарками, и часто приносил им лакомства.