Гори, ведьма!

Она рвалась наружу, как стая псов, подстегивала инстинкты и дурила голову. Шептала внутри головы на сотню голосов, требуя только крови.

Ильдар сощурился, глядя, как на мраморном крыльце загорелся свет, тяжелая дверь открылась, выпуская молодого человека, и быстро заморгал, фокусируясь. Его птичьи глаза поймали неестественную бледность и напряжение, заметные даже в ночной темноте. Парень быстро сбежал по широким ступеням крыльца, будто они горели под его ногами, и вылетел на дорогу, когда кованые ворота будто бы сами раскрылись перед ним.

Оранжевый свет фонаря высветил угол его стиснутой челюсти и всклокоченные светлые вихры на макушке. Затем он ломаным шагом пересек улицу, кутаясь в щегольский пиджак, до подбородка натянув ворот водолазки, ускоряясь, пронесся мимо, даже не взглянув на них, и скрылся за поворотом. Несколько секунд еще было слышно, как скрипит сухой снег под тонкой подошвой его ботинок, прежде чем все звуки утонули в вое ветра.

Ох, похоже, кое-кто только что предал семью.

«Поймаю тебя позже» – Ильдар весело фыркнул, провожая его взглядом. Убить всех Бажовых – значит убить всех, никаких исключений.

Он глубоко вдохнул ледяной воздух – на вкус тот был как тревога и новые возможности. Затем, запрокинув лицо, он широко улыбнулся звездам, и улыбка его была голодным и злым оскалом. Сегодня он тоже предает семью, и черта с два будет об этом сожалеть. Ильдар проверил кобуру, щелкнул пальцами – магия внутри нетерпеливо колыхнулась и заструилась по кровотоку, а затем обернулся к отряду.

Уж отрывисто кивнул на молчаливый вопрос, и они выдвинулись вперед. У них ровно десять минут на штурм.

Часы показали двадцать часов, семнадцать минут, полный заряд батареи, одно непрочитанное сообщение и два пропущенных входящих от Яна Смолича.

***

Яра Бажова не может спать – слушает вой ветра и треск льда на реке. Ее бессоннице уже почти четыре дня, но ведьма может не спать довольно долго, куда дольше, чем смог бы человек. Поздний вечер был обманчиво тих той особенной тишиной, которая, стоит начать прислушиваться, распадется на тысячу звуков.

Громче всего сегодня звучит ветер. Он поет ей о гладких перьях в крыле у сокола и о мягкости ковыля под ладонью, каплях чьей-то крови на мерзлом песке, о хрупких костях и дыме больших костров. Каждая песня его была легкомысленна и изменчива, Яре тяжело их понять – не закончив предыдущую он сразу же начинал новую, в то же мгновение забывая, о чем пел раньше.