Перемена погоды

Неужто в опасность для всех превращусь?

Но, коль Вас увижу, как Господа, чудо,

опять в добряка, ангелка обернусь!

Просвириной Маше

Апрельский алмаз

Во тьме средь камней, валунов и пылинок,

и смесей из влаги, метана, угля,

удушья и грязи, клочков и соринок

бродил и копался с угла до угла.

С кротово-шахтёрско-подводной сноровкой

искал я единственный, ценный кусок,

такой настоящий, без нот полировки,

как в скопище туч от луны уголок.

Глотал я прорывы, землистые брызги,

опять и опять ничего не найдя.

Треть века я тратил усилья меж рисков,

к заветной, высокой идее бредя…

Вдруг лучик узрев чуть солёный, искавший,

я ринулся прямо на клад световой!

И вот оттого полусонный, уставший

явился я перед алмазной тобой…

Просвириной Маше

ОбниМаша

Её приближенье – синоним всесчастья.

Охват – безмятежность, союз в тишине.

В объятьях её забываю ненастья.

Святой ритуал, что доступен был мне.

Блаженственный рай. Состыковка. Слиянье.

Сплетение с сортом, что чище иных.

И лучшая в тельно-духовном свиваньи.

Касанья правдивы, желанны, родны.

Лечебная, как винтовая повязка.

Дурманная, будто бы морфий и мак.

Тепло. Доброта. Волшебство. Синеглазка.

Я с нею б навеки застыл бы вот так!

Приводит в спокойствие и возбужденье.

Всё это – шедевр без граней, цены,

отправка ума в высоту наслажденья,

возврат к Богородице в свете луны.

Просвириной Маше

Шедевр

Наверное, мы – Маяковский и Брик.

Поэт тот влюбился в коварную Лилю.

Вот также и я обожаю сей лик,

впустив до глубин чаровницу Марию.

Она вся без маски румян и помад.

Милашка, которой всё это не нужно;

в какой самобытный, естественный лад;

которой гламурная слякоть так чужда.

Её чистоты нет ни капли в других.

Её деревенская кожа – шедевр!

Коль рядом, часы пролетают, как миг.

Лишь в думах о ней стихотворностью щедр.