О пользе вреда

А у Псоя новая слава: митра с фонтанами, и живой павлин в садах ходит и в торжественные моменты хвост пушистит, и ладан в мраморных чашах курится в благообразных дымах.

Авзоний аж четки уронил:

– Убей меня Бог!

И наградил себя правом носить две митры с колокольнями и башнями. По-другому не мог – достиг предела фантазии.

На праздник Псой в гости явился. На митре виноградники кудрявятся, живая белка в хрустальном домике сидит и железная дорога с певчими вдоль крепостных стен кружится в виде архиерейского вензеля.

И на иллюминацию не поскупился – чистый Голливуд! Вот это светильник! Население в таком восторге было, что последовали неплановые исцеления с крестными ходами и шесть мощей сами обрелись.

А Авзоний закрылся в шкафу и рыдал.

Уютное

Один митрополит ночью в булочную пошел. Батон к чаю купить. А машина, что снег метет, его в сугроб и засыпала. Лежит в снегу, батон щиплет и думает: «А ведь я уже сорок лет как голодным не был».

Тут рядом еще поэт Иртеньев засыпался, Алла Пугачева и зебра, что из цирка сбежала от геноцида. Сильные в тот год снега были! Так вчетвером на одном батоне до весны и продержались. Полюбился им владыка за сочувствие и что руки позволял в бороде греть. Как снег сошел, решили не расставаться. Концерты давали в электричках с большим успехом. Пугачева на зебре этюды показывала, а митрополит стихи Барто наизусть читал. От людей – почет, на улице узнают, кексами угощают, а малыши на руки лезут:

– Привет, дед Аллилуй!

Так приятно! Потом в честь него даже улицу назвали.

Не-в-себе-бытие

Авва Памва до девяноста лет дожил и никак не мог со спасением определиться. Хватался за все подвиги сразу, а тут и засада: за целомудрие возьмется – кротость страдает, смирением увлечется – нестяжание в трубу летит. Так измаялся, что лет десять просто сидел в растерянности.

Знающие старушки подсказали: не хватайся за все, одному подвигу отдайся и обретешь путь. Выбрал что подешевле: ушел в сугубый пост. И такая его ревность охватила, что умалился до самого зела и стал жить в старом ботинке. Мир не видел таких постников! Да и разглядеть его было непросто – до того подвижник измельчал! Один владыка вглядывался да и вдохнул старца непредумышленно, а назад его никак не извлечь – не выпихивается, и все.