Внеплановый роман

У папы вообще кабинет мебелью от этого известного на весь мир француза обставлен, на минуточку.

– Круто! – не могла не поддержать гордыню парня – я ж к нему на работу пришла проситься, мне сразу его опускать с небес на землю не комильфо.

– А ты зачем пришла? – напустил на себя важнецкий вид. – По делу или кофе попить?

– Тебе сотрудник с опытом не нужен? – закинула удочку.

– Ты что, безработная? – опешил.

– Сегодня заявление на увольнение написала, – вздохнула. – Две недели отработаю и могу приступать. Вот резюме, если интересует.

Ефрем даже не взял в руки лист, лишь мельком взглянул и спросил:

– А где ты сейчас работаешь? Что за опыт? Кем хочешь?

Похвастаться успехами я не могла и вообще не понимала, за какие заслуги томагавк меня до сих пор держал. Ещё больше не хотелось признаваться, что после института не нашла хорошей работы и переводила книги на три языка, подрабатывая фрилансером. Доход был неплох, но работа скучна до зубовного скрежета. Но это ещё как-то вязалось с моим образованием, но вот два года в массажном салоне… Я просто пропустила этот постыдный факт, приплюсовав этот период к последнему месту работы. Для солидности. Ведь пять лет опыта уже не три. А что Ефрем проверять не станет – была уверена.

– Руководителем азиатского направления в «Бум-Вояже».

– Да-а?! – однокурсник расстегнул третью пуговицу льняной рубашки, будто его душил и так распахнутый ворот, и сел на свой трон.

Выглядел таким удивленным, будто я дура из дур, а работаю в кабмине[2 - Кабмин – сокращённое от Кабинет министров.]. Хотя, конечно, уйти из корпорации «Бум-Вояж», весьма крупной и успешной, в небольшую – надеюсь, пока еще – фирму как раз и надо быть дурой. Но я могу, умею, практикую.

Сглотнула ком в горле, подумав, что вот уволюсь, и не станет меня больше Владлен Леонидович вызывать каждое утро на ковер, не будет несерьезно ругаться – только чтобы держать в тонусе…

Властный мой босс…

Глянула на Ефрема повнимательнее.

Он похудел с тех пор, как окончил университет, черты его лица заострились, волосы он теперь стриг короче, из-за чего уши торчали больше, но широкая белозубая улыбка, как у Буратино, по-прежнему вызывала такую же на лицах его собеседников – до чего же заразительная! Разве что взгляд его менялся сейчас как-то странно – от «не может этого быть» до «вот это удача!» Интересно, что за мысли выписывали в глазах эти чувства?

Плевать.