Крестовый поход за счастьем

Профессор – это моя кличка. Дали ее мне заочники, которые жили в нашей общаге, или Экипаже, как называли ее мы, за то, что я помогал им делать контрольные – было забавно, что взрослые дядьки, для нас – морские волки, обращаются к 16-летнему пацану за помощью. Я, конечно, гордился этим.

–Сейчас Профессор подумает-подумает и придумает – сказал еще один мой сокурсник – смешной, маленький и верткий, огненно-рыжий, парень. Звали его Толик, фамилия у него была очень смешная – Чичикин. Естественно, звали мы его Чича.

Четвертым в нашей компании был Женька Парамонов, крепкий, битый жизнью парень, который к своим 16 успел осиротеть и отсидеть год в детской колонии… Парамон был спокойным, как дохлый лев и говорил вообще редко…

Мы сидели на балках моста, которые нависали над рекой, и пытались решить две проблемы – чем себя занять и где добыть чего-нибудь вкусненького. Выгоревшая форма трепетала на теплом ветру, матросские воротнички – гюйсы, небрежно лежали на наших плечах, бляхи с якорями горели нестерпимо в лучах солнца.

Что греха таить – мы очень себе нравились – этакие уже морские волчата, которые уже знали, что говорить нужно не штормы, а шторма и не ветры а ветра. Знали еще несколько очень крепких словечек, услышанных от тех же заочников, которые вставляли где надо и не надо.

– Вадимастый – снова Печенег. Сейчас опять будет пытаться изображать из себя лидера нашей компании. Парамон коротко глянул на Печенега и еле заметно улыбнулся – видимо, подумал о том же, о чем и я.

– Вадимастый, ты на практику краски и карандаши возьмешь?

Я молча кивнул. Вопрос был дурацким – все в группе знали, что Вадим Острогов без карандашей и красок не ездил никуда. А уж тем более, на практику на самом большом паруснике в мире – знаменитом «Крузенштерне» Вообще, практика на паруснике будоражила всех – это было настолько круто, что дух захватывало. Воображение рисовало белоснежные паруса, соленые брызги, морскую романтику и прочие захватывающие вещи.

– Мне Вадим офигительных дельфинов нарисовал на тетради по гидрометеорологии – похвастал Скорик – как живые!

Печенег ревностно дернул бровями – характер у него такой, что не мог он терпеть, когда у кого-то было что-то такое, чего у него не было.

Такой вот человек был Печенег. Завистливый. И жадный. Я до сих пор не мог понять, почему мы терпели его в своей компании.

– Делать-то что будем? – лениво спросил Женька, потягиваясь и доставая из кармана пачку «Опала».