Моя тень убила меня

Она прилаживала афишу на стену между копией картины Караваджо "Давид с головой Голиафа" и головой бурого кабана, подстреленного мною на одном из островов Кабо-Верде.

– Мне это перестает нравиться, – признался я, добавляя в чашку сливки – Ирина любила со сливками. – Макс перестарался. Мы глубоко разочаруем тех несчастных людей, которые клюнут на эту лживую рекламу и придут в театр… Возьми сыр в холодильнике…

– Почему лживую? – возразила Ирина. Она с трудом гасила восторженный огонь в глазах. Ей эта затея очень нравилась.

 – Разве ты у нас не магистр индукции и дедукции? Разве не талантливый сыщик?

– Бред, – покачал я головой, размешивая в чашке сахар. – Сыщики еще никогда не выступали перед публикой в качестве артистов.

– Значит, ты будешь первым.

Я пошел в душ. Утренний моцион в ванной я всегда совершал после чашки кофе, а не наоборот, как принято у большинства людей. Многое в моих привычках было поставлено с ног на голову.

– Чтобы ты чувствовал себя на сцене комфортно, – говорила Ирина в дверную щель, – ты должен побывать на ней заранее.

Сейчас мы поедем в "Изумруд"!

"Придумала себе забаву!" – думал я, тщательно намыливая голову крапивным шампунем. Обильная пена стекала по моему телу. Я сделал воду чуть похолодней. Сквозь кожу внутрь организма проникала свежая жизненная энергия. Я чувствовал прилив сил, легкость и подвижность в каждой мышце… Да что это я нагнетаю атмосферу? Проще надо относиться к предстоящему мероприятию. С некоторой долей юмора.

Надо выступить? Выступлю! И выверну наизнанку всю свою подноготную. Народу всегда интересно сунуть свой нос в чужую личную жизнь. Пусть сует. Мне нечего скрывать и стыдиться.

Укладку мне делала Ирина. Вооружившись феном и круглой расческой, она что-то взбивала и накручивала на моей голове. Длилась эта пытка минут пятнадцать, после чего мне было позволено подойти к зеркалу.

– Скаковой конь, который пытается выдать себя за комнатную болонку, – дал оценку я своему новому образу и сунул голову под кран.

Погода выдалась пасмурной, накрапывал мелкий дождик, и море штормило. Только потому я согласился пожертвовать пляжем и позволил Ирине затащить меня в летний театр, в котором мне завтра предстояло развлекать публику. Двери театра были заперты, но это не остановило Ирину, и она приказала лезть через стену.

– Жаль, что мои зрители соберутся только завтра, – сказал я, оседлав стену верхом и подав оттуда руку Ирине.