Тридесятое царство

Со стороны Юго-западного берега, с трудом махая крыльями, приближался Гостомыслов ворон. Юноша-Сокол шёпотом обратился к духу ветра, и в тот же миг у птицы распустился хвост, и, подхваченная порывом, она взметнулась на три сажени выше прежнего и вскоре сидела на руке Радиславы.

– Устал, красавец? – она ласково погладила его голову и клюв. – Он уже редко летает. Лишь вот так, чтобы вернуть Гостомысла к острову, если я или кто другой заедет. И только от озера. Из лесочка пусти – заплутает. Видать, слепнет.

– Иду! Иду! – вдруг прокричал ворон.

– Дивно!.. – похвалила Радя. – А он много слов говорит. Значит, хозяин возвращается?… Заждались. И застольничать пора.

– А кто ещё заезжает к Гостомыслу? – спросил Светислав.

– Да вот хотя бы твой дядя. Тогда Каркунь летит к дедуне, который всегда прогуливается, и кличет: «Ярь! Ярь!»

Ворон встрепенулся и снова прокричал своё «Иду! Иду!»

– Ты, буяр, поспеши к тому берегу, перевези.

Светь спустился к лодке и поплыл за вещуном, очень желая ещё раз проверить, слышит ли его новый знакомец – ветер.

Он всё хотел обратиться к резвому дневному скитальцу, которого любил и там, в приграничье за то, что всегда приносил со стороны Леса запахи, так нужные берёже, опасающейся нападения. Но мысль о Ярославе мешала сосредоточиться. Почему же дядя никогда не говорил о Гостомысле? Он и Радислава в одно время съезжались здесь? И его тоже Лебедица учила говорить с духами? Тогда почему он не передал это им, ратникам в городьбах? Яр так многому их учил, повторяя, что иная мелочь спасёт жизнь и надо уметь всё.

Такие размышления смущали юношу. Дядя во многом заменил ему погибшего отца, особенно когда для обоих Лес стал общей заботой. Он был для Светя и старшим, как для всей бережи и буяров племени, и другом, потому как племянник стал первым помощником Яра. Четыре Луны Светислав проводил на границе, у Леса, четыре – за обучением буяров. Для семьи они с дядей давно уже не работники. И добро, что род всегда готов помочь тем, у кого мужчины охраняют земли племени.

А сколько раз они в паре с Яром прятались в Лесу, разведывая, не готовят ли асилки худого. Чужими жизнями дядя не любил распоряжаться.

Светь был уже у берега, когда по едва уловимым звукам от шагов и тревожной трескотне белошеек он догадался: приближается человек.

– Здравствуй. Белые боги и быстрый Сокол с тобой, – громко промолвил вещун, ещё не появившись из-за деревьев.

– Здравствуй. Белые боги с тобой.