Жизнь, смерть и сказки. Рассказы

На письменном столе – ворох нот и раскрытая тетрадь со стихами. На стенах – жирное пятно, колесо от велосипеда, расписание. Под столом книжная полка и рядом стопки книг. За дверью остатки велосипеда, рюкзак, лопата и тренога от нивелира, невесть откуда взявшаяся. На поцарапанном шкафу – еще одна куча книг и гитара без струн. На окнах полосатые бежевые шторы, наполовину выгоревшие. На подоконнике – ноты, книги, пакет из-под кефира с карандашами.

Гоша подумал, что Лена сегодня опять не приходила, что кто ее разберет, чего ей от него надо, и надо ли вообще; сгреб ноты и сложил стопкой на столе.

Обстановка там была всегда настолько одна и та же, что Гоше иногда казалось, что время остановилось.

Марья Наумовна в платочке и бордовой кофте, штопанной-перештопанной, пила чай в уголочке у плиты. У двери на табуретке сидел Василий Палыч в тельняшке. Он сидел здесь всегда – ему казалось, что кто-нибудь обязательно украдет его кастрюли. За столом тетя Галя (добрейшей души женщина, учительница литературы») и Римма Михайловна (бухгалтерша) обычно вели довольно светские беседа.

– …Я у него спрашиваю: о чем стихотворение? Он говорит: о Серафиме. Римм, ты представляешь? Говорю: Ты что, с ума сошел, о каком Серафиме? Так он глаза вот такие сделал, будто это я чокнулась. Как, говорит, о каком? О шестикрылом! Я не могу!

Помолчали. Гоша достал с полки свою кружку и налил чаю.

– Гоша, – обернулась Римма. – Это не ты чашку Александра Валерьевича разбил?

– Нет, я тут с утра не был.

– Значит, Наталья. Ну, росомаха!

– Откуда вы знаете? Может, это не она! Что вы сразу обзываетесь?

– Сиди, заступник! Вот, Галь, увидишь, она скоро всю посуду переколотит! Сегодня уже блюдце разбила… А что она с ребенком делает, я не знаю – весь день орет.

– Ну, Римм, ребенок он ребенок и есть. Может у нее животик болит?

– Ой, ладно! – Римма махнула рукой и отхлебнула чай.

Гоша открыл холодильник. Его колбасу уже ополовинили.

– Римма Михайловна! Это не вы мою колбасу едите?

– Что? Да ты… Нет, вы посмотрите какой нахал! – она аж встала.

– Не вы? Ну так и скажите, – Гоша пожал плечами, сделал бутерброд, взял чай и ушел в комнату под возмущенные крики соседки.

– Теть Галь, у вас дверь открыта, – игнорируя Римму, сообщил Гоша из коридора.