Прямо и наискосок

В лицо копал несвежий, засоренный снежной крупой ветер. Набрав номер, пусто слушал гудки, глядя на тусклые фонари окон. Голос из трубки приятно и отчетливо зазвучал:

– Да, я вас слушаю.

– Вечер добрый, Наташу можно? – произнес Румянцев.

– Это я… Алло, слушаю.

Андрей провел рукой по лицу.

– Алло, кто это? – напомнил голос.

«А ведь я не побрился», – подумал член общества, аккуратно повесил трубку и поплелся домой.

***

Тридцать три года, тот самый возраст. Последние три были наваждением.

Пухло разбогател. Теннис, сауна, пятница и суббота непременно ресторан, прочая атрибутика. Активный секс как протестная реализация. Собственно, революция, приятели даже самые в этом вопросе не проникновенные вовсю делились победами. Впрочем, из повествований удалился смак достижений, говорилось, как о сделках, предметом обсуждения все чаще становилась степень изощренности.

Однажды, движимый похмельным зудом посетил знакомую, сведущую девицу. Та, в компании с подругой в итоге возбудилась, достали приспособления и устроили сексуальный шабаш.

Румянцева, смятого физической активностью дам и буйством воображения, больно поимели фаллоимитатором.

Он предчувствовал, должно воздастся, но к тому, что это произойдет так сокрушительно, оказался не готов.

Вообще говоря, товарищ не помышлял о поприще бизнесмена, тем более такой результативности. Причина была проста, в отрочестве резко проявились способности к музыке и, главное, великая к ней тяга. Лет в тринадцать, случайно заполучив в дом гитару, без тренинга овладел пресловутыми тремя аккордами.

К пятнадцати среди сверстников считался самым музыкальным.

– Слушая тебя, Румянцев, – говаривала учительница по химии (речь шла о самодеятельных концертах), – я вспоминаю Робертино Лоретти.

Он поздно начал, вот, вероятно, что стало причиной отсутствия явной целеустремленности – вместе с общим недоверием к себе, это не пускало Андрея ставить конкретные задачи. В пятнадцать лет взялся за самоучитель по гитаре со смутными мыслями о фундаменте.

В пору окончания школы было ясно, для профессионального музицирования пробелы слишком громоздки.

– Андрюша, ты гуманитарий, я вижу, – безапелляционно говорила мама. – Твоя стезя – университет.

Она чаяла видеть его историком.

– Тренькать в кабаках? Подачки собирать? Не знаю, – делал косвенные умозаключения отец.

– Главное – в армию не идти. Можно в горный институт, там проходной балл мизерный.