Это всё я

Хруст костей пробирает до мурашек, заставляет всё внутри передёрнуться от отвращения. Вглядываюсь в отражение панорамного окна. Горло спазмирует, щеки обжигают непрошенные слёзы.

В центре комнаты огромный уродливый зверь. Спина выгнута горбом, половицы потрескивают под впивающимися в них когтями. Я вижу, что пасть чудовища размыкается и возбуждённо впивается в шею добычи. Единственное, что оставалось от тела. Остальное давно искрошено. Лысая голова зверя с острыми ушками измазана кровью, что капает с усов, брызжет из пасти.

За окном рушится ночь. Время настигает меня. Нет смысла обращаться к часам. Я знаю, что осталось от силы двадцать минут.

Запах крови и изодранных мышц с садистским удовольствием окутывает меня, проникает в ноздри, накатывает тошнотой. К нему издевательски присоединяется ладан. Новый герой с гордо вздёрнутым носиком вплывает в комнату. Маленькое милое личико обрамлено кружевным чепчиком, по полу шуршит накрахмаленная юбка. Пытаюсь вглядеться, но взгляд постоянно теряет фокус, и черты ускользают.

В отражении тёмного стекла я вижу, как девушка обходит уродливое существо и садится перед ним. Слышу, как она подбирает юбки. Физически чувствую, с каким восхищением смотрит на зверя. Тот отфыркивается от костей и крови, вытягивает морду, принюхивается. Мы обе почти не дышим. Она – от благоговения, я – от страха и отвращения.

– О нет… – неслышно выдыхаю и жмурюсь.

Боль пронзает виски раскалёнными спицами.

* * *

Кап. Кап.

Мерзость…

Кап.

Тошнит мерзко, с головной болью. В нос настолько резко бьёт запах, что стараюсь дышать через раз и не глубже ключиц.

Кап. Кап. Кап.

Зачем я проговариваю это?

Кап.

Опять ловлю себя на шевелении губ, неслышно произносящих «кап» каждый раз, когда капля встречается с полом. Я сделала это. Снова сделала. Остаётся ждать, когда мне расскажут детали, потому что сама ни черта не помню.

– Рита, – звучит рядом жалостливо.

Я узнаю Патрика. Он проговаривает моё имя почти идеально, сдаёт его только невнятное «Р». Закрываю глаза. Тошнота становится слабее, только мигрень усиливается, стучит по черепушке острыми молоточками сразу в четырёх местах. Боль сродни медитации. Она разрастается, затмевает меня. Позволяю ей вспыхнуть, отвоевать моё сознание, а потом силой давлю. Хватит.

– Патрик, – хриплю и вздрагиваю.