Певчий ангел

«Из памяти лица смывает текучей толпой…»

Из памяти лица смывает текучей толпой

и камни развилок уносятся ветром времен.

Вспорхнула строка – я слежу под повязкой слепой.

Я – памяти страж, уследить ли мне беглых имен.

Плывет между черных полотен моя голова.

По черному выжечь – иначе не буду прощен.

И я загребаю последних угольев слова,

еще только слепок, еще только снимок, еще…

Каприччо

Три дня, три бриллианта выпало

для нас у Времени из рук.

Каприччо, римские каникулы

сверкнули между буден вдруг.

Судьбой одарена непрошенно,

приберегу для черных дней

три самоцветные горошины

в шкатулке памяти моей.

Когда растает наваждение

и увлекусь куделью дня,

останется стихотворение,

родившееся от тебя.

Наш дом

Ласки раздариваю,

тебя обкрадывая.

Статуей каменной

встречу, не радуя.

Судить не смей меня —

Дом я разрушила!

Любовь при свете дня

глядит иссушенно.

Она источником

была терпения…

Что грех —

то снежный ком,

до воскресения.

«Нелепый и развенчанный портрет…»

Нелепый и развенчанный портрет

проступит, озадачив на мгновенье.

Возможно ли – бессонницы предмет

бесплотнее, чем ветра дуновенье?..

Так озером забыт водоворот.

Безвинно небо в заводи глядится.

Но знает, знает ветренная птица

глубины потайные темных вод.

31 августа

Отчего день последний дорог —

завершение летнего круга?

Или августу тоже за сорок

и мы так же теряем друг друга…

Соскользнули песком оковы,

даже больше – почти невеста!

Понастрою чертогов новых,

но тебе не оставлю места.

А настанет время прощенья —

ты вернешься нелепым гостем,

для которого угощенье

и чужая прохлада простынь.

День последний, сырой и ранний,

записная пора прощаться…

Пожелтелым его дыханьем,

как твоим, не могу надышаться.

Звонок

На часах половина жизни.

Значит жить еще половину.

Губкой, смоченной в оптимизме,

растворяю лица патину

и звоню… Зеркала, кувшины,

пополуденный сизый гам.

За окошком стихи-снежинки…

Ни к чему они старикам.

Озаренья, порывы, музы…

За окошком пейзаж примолк.

Мне бы пухлых рожать бутузов,

исполнять вековечный долг.

Ни жена, ни подруга… Голос

в недрах чьей-то чужой руки,

никому не слышная морось

на холодном стекле щеки.

За окошком все та же сырость

и все так же молчит природа.