Наслаждение

В бесчисленный раз проклиная собственную слабовольную нерешительность, я не смог удержаться на очередном повороте, правая рука моя соскользнула с обтянутого кожей поручня под потолком и я отлетел к левой дверце, больно ударившись о нее плечом и рукой. Кабросс выругался, и я расслышал его даже через визг шин. В какой-то момент мне показалось, что машина приподнялась и ехала на двух колесах, но умелым движением руля шофер вернул ее на землю и дальше мы ехали уже чуть менее быстро.

На сей раз нас никто не остановил, хотя я не присматривался к мелькавшим за окном улицам и меньше всего намеревался делать это в желании высмотреть постовых.

Только перед самым въездом в железные черные ворота, широко открытые в ожидании доктора, мы замедлились настолько, чтобы наше появление выглядело подобающе величественным. Стоявший возле ворот слуга в черном костюме, показавшийся мне взволнованным и обрадованным нашему появлению, скромно улыбнулся и кивнул в мою сторону, хотя едва ли мог рассмотреть меня за темными стеклами. Но мы были здесь далеко не впервые и он, несомненно, запомнил уже мой автомобиль.

Обогнув фонтан с прижимающими к огромным грудям водообильные чаши позеленевшими русалками, мы подъехали к парадному входу. Раньше, чем машина остановилась, владелец дома бросился к нам по мраморной лестнице. Высокий, полноватый мужчина с пышной светлой бородой, всегда казавшейся мне неуместной на его узком лице, но считавшейся обязательной для всех банкиров, к числу которых он принадлежал вот уже два десятка лет, он добился на том поприще немалых успехов и, как меня уверяли, к слову его прислушивались в неких обозначаемых воздетым пальцем кругах.

Достаточно упомянуть только наличие в том же городе еще двух принадлежавших ему домов схожего размера, обозначавших его несомненное богатство.

– Скорее, скорее, доктор. – он открыл дверь и без приветствия поманил меня, протягивая ко мне руку. Сердиться на него было бы глупо, учитывая сложность его случая и я только приветливо улыбнулся и кивнул в ответ.

Уже на крыльце я услышал донесшийся со второго этажа разъяренный звон разбитой посуды, а следом тяжелый удар и стеклянный расколотый треск.

– Доктор, прошу вас. – вцепившиеся в мой локоть пальцы мужчины тряслись, лацкан его черного пиджака болтался, непристойно выставив белые нити, из четырех пуговиц остались только две, а на воротнике рубашки бугрился темный след, слишком напоминавший засохшую кровь.