Каникулы. Книга стихов

меланхолическая импровизация

вчера был вторник представляешь да

а сегодня уже среда

и от вторника ни следа

а во вторник очередь заказать туда

лишь во вторник, где трубки и провода

а сегодня уже среда

не придет твоя очередь никогда

разве только очередь в никуда

«Износил свое тело до дыр…»

Износил свое тело до дыр,

а душа молода и глупа.

Господи, где у тебя эликсир,

старящий душу твоего раба?

«Ты поздно родился, комарик…»

Ты поздно родился, комарик,

Уж август подходит к концу

И дождь по стеклу барабанит,

По крыльям тебе, не жильцу.

Влетай в приоткрытую створку

И в пасмурной кухне кружи.

Здесь пахнет не кровью, а хлоркой,

Попробуй продли свою жизнь.

Ни пищи тебе, ни боренья,

Мы оба, как небо, бледны,

Пьяны ожиданием тленья,

В посредники посвящены.

Здесь царствуют морока звуки,

Не слышен сородичей рой.

Влетай и целуй мои руки,

Поскребыш, уродец, изгой.

Метафизика парка

1

В одну из оловянных пауз

парк, не зачав еще ни листьев, ни травы,

креня стакан своим сквозным запястьем,

льет в губы гуммигутовый закат,

истолковав присутствие как завязь

столоверченья с перечнем напастей

из памяти изъятых под заклад.

Весь – угол рта, синюшные подглазья —

парк, видно, счел меня своим врагом,

поскольку отдал мне глотать свой ужин.

Нет смысла уклоняться от соблазна

пустить к миндалинам колючий ком

издержек прошлого, когда и так простужен.

Но призрак трапезы есть каверза ума,

путь прихоти которого уродлив,

ведь давность умещается в стакан,

не изменившись ни на кегль сама.

Парк – просто торопливый иероглиф

на решке дней. Не опознать чекан.

2

Эйнштейн был прав, считая

время четвертым измереньем,

осью, означенной латинской t.

Оплачивая этих дней счета, я

вдобавок нахожу, что время – деньги.

А памяти высокие жете

назначены покрыть оси пробелы,

изъятия в уплату за долги.

И пребыванье здесь – по сути склока

о валюте. Скупиться или тратить дух и тело —

все мотовство. Стареют уголки

судьбою нам отмеренного срока,

в чьей форме нет возврата на круги.

3

Что мне до сумеречных выводов ума,

который ищет логику в созвучьях?

Он сам противоречил бы себе,

когда б не предназначенность письма

протоколировать его следы паучьи,

«смешные, может быть, всевидящей судьбе».