Колумбия – любовь моя

Колумбия – любовь моя

Брюс Федоров

Прочтя очередную приключенческую книгу, порой задумываешься, а бывает ли так в жизни на самом деле? Или всё, что написал автор, есть не более, чем плод его воспалённого воображения?

Ну, а если бывает? Если есть такие судьбы, которые вмещают в себя события, которых хватило бы на сто других судеб? Тогда как?

Брюс Федоров

Колумбия – любовь моя

О тех немногих, которые в эпоху перемен решились выйти из порочного круга забвения и приспособленчества и предпочли тернистый путь одиночек, сумевших не согнуться под бременем испытаний и начать воссоздавать свою жизнь с чистого листа, сохраняя в душе единственное, что у них еще оставалось, – свой собственный кодекс чести.

Я в весеннем лесу пил берёзовый сок,

С ненаглядной певуньей в стогу ночевал…

Что имел – потерял, что любил – не сберег.

Был я смел и удачлив, но счастья не знал.

И носило меня, как осенний листок.

Я менял города, я менял имена.

Надышался я пылью заморских дорог,

Где не пахли цветы, не блестела луна.

И окурки я за борт бросал в океан,

Проклиная красу островов и морей,

И бразильских лесов малярийный туман,

Темноту кабаков и тоску лагерей.

Зачеркнуть бы всю жизнь и сначала начать,

Полететь бы опять к певунье своей…

Да узнает ли старая Родина-мать

Одного из пропащих своих сыновей?

Я в весеннем лесу пил берёзовый сок,

С ненаглядной певуньей в стогу ночевал…

Что имел – потерял, что любил – не сберег.

Был я смел и удачлив, но счастья не знал.

    Песня из кинофильма «Судьба резидента». Слова и напев Евгений Агранович

Copуright Брюс Федоров (Bruce Fedorov) 2017 год

izdat-knigu.ru edition

* * *

Глава первая

«Н-да, сегодня солнце превзошло самое себя. Похоже, невидимый кочегар высыпал в небесную топку все свои запасы первоклассного горючего антрацита. Нет толка от того, что я неподвижно лежу, будто вывалившаяся на палубу из невода селедка.

От этого ничегонеделанья только хуже становится». Антон медленно подтянул под себя вначале одну ногу, потом другую и одновременно скинул их с опостылевшей кровати.

Было так томно, так жарко, что не хотелось без острой на то необходимости шевелить ни рукой, ни ногой. С энтузиазмом размахивающие своими лопастями-лопатами потолочные вентиляторы просто бесцельно взбивали тугой, набитый стопроцентной влажностью воздух, не принося никакого облегчения.