Непотопляемая

За спиной – громадный спрут с ветвистыми тентаклумами и пеленой утопленника на глазах, впереди – уже преобразившийся телевещатель без балаклавы на лице, однако с теми же удлинёнными в окулярах очками; и, между ними, на запылённой улице, уставленной краснокирпичными-фанерными-листовыми заводами, – граждане Непотопляемой, медленно утопавшие в меду «отёч… отеческого наставления».

– А теперь, дорогие граждане нашей заветной ойкумены, – сладко вещал поновлённый Посланник, – давайте все дружным хором произнесём Устав очаровательной Непотопляемой.

Хутта! – свистнул где-то хлыст Херувима, распоров следующему «провинившемуся» поясничную мякоть до прелого мяса; в месте удара обветшалая роба враз зашлась кровавым конденсатом.

– Статья первая, три великих благодетели. Счастье, Труд и Вера, – покорно пела головомасса, – три великие благодетели Непотопляемой. Пред ликом этих столпов нашей беспримерной цивилизации меркнут все лживые и человеконенавистнические ценности забортовых республик, как то: жизнь и свобода, гражданство и право выбора…

Лицо наблюдавшего с экрана вещателя тронулось отеческой улыбкой и, если бы не большие чёрные очки, наверняка обнаружило бы заводи искренных слёз под мышиными глазками.

Под управлением матёрого Херувима, к и без того рделому фартуку которого прибавилась дюжина свежих алых клякс, распухшие и пропотевшие до доспехов Ангелы заканчивали изнасилование.

К старой машине, что одиноко стояла на оголовке улицы, волоком волокли два окровавленных тела – какого-то охавшего дистрофика, с рождения соблюдавшего максиму из третьей статьи Устава («…если рёбра отчётливо проступают сквозь пергамент кожи…»), и молодую короткостриженую девушку, избитую до синяков. Дистрофик по всем признакам явно метил в Расчеловечную, а вот судьба девушки повисала в воздухе, хоть и не петлёй ещё, но перевёрнутым вопросительным знаком, стремительно закручивавшимся с конца-волюты.

– …Ибо в иловых скрижалях Бога нашего сказано, что одними только Счастьем, Трудом и Верой выковывается верная дорога к Вечному, – окончив, толпа сухо сглотнула и продолжила, с прежней монотонностью:

– Статья вторая, что есть Счастье.