Целестина

А деревянные дома – в стиле «закопанских» особнячков в карпатских Татрах, которые так часто попадают на поздравительные открытки. И деревянные дома внушали не меньше уважения, чем кирпичные – ведь они стояли на высоком фундаменте из колотого камня, а крутые крыши покрывали первосортными еловыми пластинами.

Одним словом, район получился что надо. Когда оказываешься на улице Пулавского, то тебя обступают все эти старинные особняки, и в каждом из них хочется жить.

А дальше, за колонией Нарутовича, находилась деревянная громадина стадиона имени Пилсудского.

К нему прилепились две колонии поменьше. Тамошние дома были на две-четыре квартиры, каждый по отдельному проекту. На тенистых улочках можно было отыскать и двухэтажные дома на четыре квартиры, и особнячки в стиле арт-нуво с лепниной и палисадником. Попадались и симпатичные кубы в духе модного тогда функционализма – и даже они были на своём месте.

Но лицо квартала переселенцев – всё-таки колония имени Нарутовича. Нарядные двухэтажные коттеджики с мезонинами прятались в зелени садов, отгороженных от улицы высоченными коваными оградами.

На аккуратной и единственной улице Пулавского звучала исключительно польская речь. Возле колонн двухэтажного офицерского казино дежурили извозчики в начищенных сапогах. Рядом – Парковый сад, за его деревьями гудели невидимые поезда.

До вокзала можно было без труда дойти пешком. Но никто из жителей колонии имени Нарутовича так не поступал. Это было против их шляхетного гонора.

По замыслу пана Лисецкого, престижные колонии были отделены от рабочих кварталов и узких улочек еврейского гетто зелёными зонами и лентой железной дороги.

Так что у городского быдла не было даже повода шляться по тихим улочкам, где растят своих детей уважаемые люди.

Особняк генерала Крашевского, чья роль в мировой истории доселе никому не известна, строили одним из первых. Достаточно повернуть возле Народного Банка и пройти десяток шагов – и увидишь эти чуть изогнутые стены, нарядную красную крышу, круглые окна на втором этаже.

Хозяйничала здесь генеральша. Старый генерал умер давно, где-то в середине тридцатых годов, но пани Анна Констанция ухитрилась сохранить дом за собой. Старая генеральша уже достигла того возраста, когда женщину интересует только чистая власть, без всякой бижутерии вроде любви и поклонения. Поэтому она хотела быть поближе к местам, где эта власть кипит. Для неё очень важно было жить по соседству с управой Воеводства.