Стыд

Мадам Сабль стара, и все ее? сверстники уже умерли, или впали в маразм, или болеют… И она общается с женщинами любого возраста, которые еи? нравятся… и которым нравится она.

Мадам узнает городские новости первои? (дружит с мэром) и играет в лото по воскресеньям у месье Бушара и, так же как и все, мечтает сорвать джек-пот.

– А в России играют в лото? – спрашивает она меня и удивляется (я вижу по глазам), что играют.

* * *

Сегодня в два часа дождь не поше?л как обычно. Но по всему видно, что пои?де?т обязательно.

Небо в голубых просветах чуть прояснилось, но грязно-серые клочья облаков выглядят убедительнее нежных просветов.

Я стою у окна на кухне мадам Сабль.

В реке плещутся лещи. В этом месте, между двумя плотинами, рыба вырастает до гигантских размеров. То и дело ночью огромные сомы плещут хвостами в реке перед домом. Бух! Громадныи? камень бросили в реку! Не камень, а хвост двухметрового сома ударил по воде! Бух! И гигант уше?л на глубину…

Я всегда боялась глубины.

Не потому, что не умела плавать. Мне казалось, что все людские горести и беды спрятаны не в ящике Пандоры, а в глубинных недрах воды, че?рнои? трансцендентнои? массы, в которую превращается вода на большои? глубине. И если приглядеться, то сквозь прозрачные слои, на самом дне будут видны болезни и страдания, старость и бедность. И если взбаламутить воду, то какои? бы чистои? она ни была, со дна поднимется вся эта муть.

Мадам Сабль подошла к небольшому крашеному бюро и стала выдвигать ящики один за другим.

– Давно пора сжечь весь этот хлам, – ворчала старушка.

Она что-то искала, но вскоре бросила это занятие и повернулась к плите, на которои? закипал кофе.

Я оглядела кухню. Все? здесь чем-то напоминало старую бакалеи?ную лавку. Несколько шкафов и старинныи? резнои? буфет до потолка, заставленные кухоннои? утварью, баночками и бутылками с блестящими крышками – мебель, крашенная коричневои? краскои?, блестит как новая.

Ловко подхватив большои? кофеи?ник за костяную ручку, старушка поставила его на начищенныи? до блеска серебряныи? поднос вместе с домашним печеньем, сливками, сахарницеи? и понесла к столу.

По пятам за хозяи?кои? следовал, нежно мяукая, пушистыи?, как одуванчик, белыи? кот.

– Я точно помню, что сюда это положила! – мадам Сабль вернулась к бюро. – Ах, вот же она! – глаза ее? радостно засияли.

Старушка протянула мне старую че?рно-белую фотографию:

– Здесь мне восемнадцать лет.