Власть женщины сильней. I

Насмешку и снисходительное внимание в мужских глазах сменили ответные гневные отблески:

– Значит, так вы просите? Помните, чем обернулись требования забрать вас в Рим? Похоже, нет… Так я могу напомнить! Не только словом, но и делом!

Черт возьми, он на самом деле думал, что за эти годы она поняла, кто и у кого имеет право что-либо требовать! Феличе Перетти говорил, наступая на хрупкую женщину, пока не навис над ней всей своей угрожающей фигурой. Но тут же и проклял себя за неосторожность. Аромат духов Юлии, неизменный, только ее, окутал его.

И словно не было десяти лет намеренной разлуки. Ее взгляд, обращенный на него снизу вверх, блеск глаз, запах – его обдало жаром воспоминаний, на которые откликнулось тело.

– Снова отдадите меня инквизиции? За что на этот раз?

То ли от воспоминаний, то ли от нахлынувшего желания броситься к нему, вновь ощутить его руки на своем теле, его дыхание на своих губах, голос Юлии понизился почти до шепота.

– Разве первому человеку Рима и мира нужно основание? Вас просто не станет, – все тот же ледяной тон, который Перетти всегда хорошо удавался, напряженный шаг назад и совершенно прямая спина – настолько, что при его росте макушка только чуть не задевала балку потолка.

– За что вы так поступили со мной? Почему оставили жить, отняв все? – в больших глазах цвета меда была мольба и то, что так хотели произнести, но не договаривали ее губы: «Я приехала, чтобы увидеть тебя и его. Ты пришел, Феличе. Я так ждала тебя, я едва выжила без тебя!»

И тогда, и сейчас – за то, что ему едва удавалось держать себя в руках рядом с ней.

Потому, что даже теперь он готов был лечь к ее ногам. Сжавшиеся до хруста кулаки под плащом, а может ее глаза – умоляющие, полные смирения, помогли мужчине совладать с чувствами, отрезвили. Помолчав, Перетти проговорил:

– Вы увидите мальчика на церемонии посвящения в сан. Но не пытайтесь подойти и поговорить. Он не знает вас. Его вырастила и воспитала другая женщина.

– Другая женщина… – тихим эхом откликнулись его слова.

Маркиза склонила голову так, что локоны почти скрыли лицо. – Нет, монсеньор. Я приехала к сыну. Я увижу его и поговорю с ним. Бенвенуто должен узнать правду!

Когда Юлия подняла голову и нашла взгляд мужчины, в ее глазах уже не было слез. Они лишь блестели чуть ярче – теперь в них было упрямство и нескрываемый вызов.

– Можете упрятать меня в подвалы и отдать палачам, но сейчас я не стану молчать. Ваши подручные услышат много интересного о своем патроне.