Провинциальная история

А теперь вот что?

Он даже поклонился, как матушка учила, приговаривая, что лишний раз поклониться — спина не треснет, а людям этакая вежливость приятна.

Ведьма улыбнулась.

Хитро так.

С прищуром.

Была она, как уже упоминалось, мелкою и тощею, с волосом черным, что всяко подтверждало догадку Гришаньки, ведь у женщин обыкновенных волос светлый, что твоя солома, может еще рыжиться, как у Яськи, которая Скопидомова дочка. Но про нее болтали, будто бабка ее точно ведьмою была.

Или прабабка. Гришанька точно не знал, но на всякий случай Яськи стерегся, как и прочие разумные люди.

А тут вот, стало быть, не устерегся.

Главное, что коли приглядеться, то и черный не черный, словно бы в синеву отдает. Или в прозелень? Пялиться-то негоже, а не пялиться не выходит. Вот и стоит Гришанька, ведьму разглядывая, подмечая, что и глаза у ней темные-темные, нелюдские. И одета так, что смотреть срамно. Сверху какая-то рубашонка легонькая, тонкого полотна, да без шитья, бедноватая, а ниже… Гришанька еще один знак сотворил, не особо надеясь, что поможет.

Но к светлым богам обратился, авось да оборонят. Даром он, что ли, жрецу каждую седмицу рыбу носит? Однако то ли рыбы он носил мало, то ли по обыкновению своему боги были заняты, но ведьму за срам — где это видано, чтобы баба, мало того, что в портах была, так еще и драных — не покарали.

И рубашонка…

Светится вона… ажно тощее тело на просвет видать.

Гришанька сглотнул и покосился в стороночку. Верно бабка сказывала, ведьмы сраму не имут.

— А вы рыбу продаете? — спросила она, голову набок склонивши. И волосья короткие — небось, люди добрые остригли, чтобы силу убавить, — перышками, поднялись, обнаживши тонкую шейку и ухо, в котором камушки поблескивали.

В одном поблескивали.

Два сразу.

А в другом так нет.

— Рыбу, — ответил Гришанька, изо всех сил стараясь не глядеть ни на ведьму, ни на камушки, ни… вот на рыбу он глядеть будет.

Матушка сказывала, что ведьмы жуть до чего не любили, когда простой народец на их пялился. Эта же убрала прядку за ухо и ткнула пальцем в короб, куда Гришанька скидывал рыбьи головы.

— А… это сколько стоит?

— Это?

Кроме голов в коробе лежали рыбьи потроха, и плавники, остатки хвостов и все то, что Гришанька после полудня на берег относил, чайкам.

— Мне котикам, — сказала ведьма, розовея.