На краю одиночества

И кровью пахнет, правда, Анна не могла толком понять, от него или же от нее.

Идти пришлось до ворот. Целых три шага. Или даже четыре. Невыносимо далеко.

И от ворот до лавки.

Надо будет поставить другую, прямо здесь, для вот таких, особых случаев.

- Спасибо, - на лавку она упала, а Арвис спросил:

- Пить?

- Да, пожалуйста… на кухне вода… и лимонад. И… что это было.

- Дрянь, - сказал Арвис.

- Скорее всего проклятье отсроченного действия. Или, что вернее, на крови, - Богдан присел рядышком. Двигался он осторожно, явно опасаясь потревожить левую руку.

Уложив ее на колени, он пошевелил пальцами. – Я видел этого мальчишку. Он нес коробку и ничего не произошло, а как только вы взяли ее в руки, проклятье ожило. С отсроченным действием сложно угадать вот так… а вот если сделать привязку на крови…

- У меня нет обыкновения поливать кровью конфеты.

Богдан кривовато улыбнулся. Арвис же подал стакан воды и устроился по другую сторону Анны. Он погладил руку и сказал:

- Хорошая. Найду ублюдка. Глаза выдавлю.

- Он стал больше говорить, - заметил Калевой.

– Но я не уверен, что этому следует радоваться.

Вода была вкусной.

Настолько вкусной, что, когда она закончилась, Анна едва не расплакалась от огорчения. Но… стало легче.

- Спасибо вам.

- Анна… хорошая, - Арвис вцепился в ее рукав и прижался, уткнулся лицом в бок, вдохнул. – А его били.

- Кто?

- Да… не важно, - Богдан потер руку. – Это все на самом деле… просто так получилось.

- Илья сказал, что прирежет. Ночью. Он ложку спер. Сделает теперь… и так, - Арвис провел пальцем по горлу, и Анна вздрогнула, потому что сказано это было спокойно, будто речь шла не об убийстве, а о вещах обыкновенных.

- На самом деле все не так и плохо. Мы просто пытаемся выяснить, кто сильнее, вот и… он рубашку порвал. А наш наставник огорчится. И я подумал, что у вас есть нить с иголкой. Почистить я и сам могу, а вот зашить…

- Снимай.

И мальчишка без спора стянул рубашку.

На тощем теле его виднелись свежие порезы.

- Не обращайте внимания, - он прикрыл один, пересекавший ребра.

– Он не со злости.

- Злой, - возразил Арвис.

- Просто… его злит, что я… что у меня отец граф…

- У него тоже.

- Прекрати.

- Я знаю, - Арвис ткнул пальцем в порез и велел. – Стой. Знаю. Имя не знаю. Картинку видел. Тогда, когда был… там… плохо. Тварь внутри. Она про всех знала. Я молчу. Они боятся. Мне скорей глотку перережут, чем тебе…

- Никому ничего не перережут, - сказала Анна, надеясь, что ее слова прозвучали в достаточной мере веско.