Запутанные строки любви

Её движения, осанка, взгляд... Вот она, истинная леди, ступает по земле. А я так, тень невзрачная. И никакое новое платье этого не исправит.

Ух, от взгляда кучера не по себе. И усики его эти, как пенка от молока. Я стараюсь не смотреть, чтобы не засмеяться. А Миа вытаскивает из крохотной сумочки кошелёк и отсчитывает сорок монет. Ха-а-а, кажется, я понимаю...

Браво, дорогая, только ты могла всё продумать настолько досконально. Если бы мы расплатились у мастерской, то уже вечером вся столица бы сплетничала о том, что Розентрофы еле-еле сводят концы с концами и не могут позволить себе содержать экипаж.

Вежливо попрощавшись с кучером, она взяла меня под руку.

— День просто чудесный, — щебечет сестрица, подхватывая меня под руку. — Ах, я помню, как мы с матушкой тут гуляли. Она постоянно не могла определиться, какое платье из двух ей больше идёт. Батюшка рвал на голове волосы и клялся купить весь магазин, а она в итоге выбирала третье...

Она изящно запрокидывает голову и звонко смеется, прикрывая рот рукой в белоснежной перчатке.

Прямо сейчас она ужасно напоминает Эвана. Может быть, по этой причине я не могу выдавить из себя ни слова? Кивнув ей в ответ, я неожиданно для себя сжимаю её ладонь.

— А потом мы шли в кофейню неподалёку, и та же история повторялась с пирожными. Однажды батюшка не выдержал и приказал упаковать с собой всё, что было на витрине. Я помню, как она расстроилась, что он потратил слишком много. Зато ближе к вечеру у нас был пикник. Матушка собрала всех детей, что были во дворце, и мы пили чай на высоком берегу, сидя в беседке.

..

Я слушаю её истории и не чувствую ничего. Ну, была какая-то женщина, любила пить чай с детьми всех возрастов, играла с ними в крокет по выходным и бесконечно вышивала. Вот знаете, в такие моменты книжные герои обычно чувствуют особый трепет, невероятное благоговение или особенную грусть, но я не чувствую ничего. Даже как-то стыдно становится.

Единственное, что досталось нам от родителей, это камея на шее сестрицы и сабля в позолоченных ножнах.

Я закрываю глаза и пытаюсь вспомнить что-то про маму, но вижу только лицо сестрицы. Она штопает мои платья. Держит за руку, когда я болею. Мажет йодом разбитые коленки. Нет там никакой Патриции, чьё имя я ношу. Будто она вовсе выдуманная.

И, как бы странно это ни звучало, я в детстве думала, что моя мама — это Миа. О, никогда не забуду тот день, когда я её так назвала. Как же Эван хохотал!.. Наверно, по этой причине я хочу обнять её.