Холод твоих рук

Не дойдёшь».

Трус. Какой же я трус. Стиснув зубы, тихонько рычу. Напомнило. Жмурюсь, чтоб растаял иней на ресницах. Чтоб видеть лучше. Мне на этой тропе, кроме пьяных доходяк, разве что псы бродячие попадались. Последние в промзоне ошиваются. Видать, подкармливают их, и есть, где «зарыться». В такую погоду, как говорится, хозяин собаку на улицу не выгонит. И в самом деле – никого. Я один такой дурак на всю округу.

Слышу шорох своих шагов. Хруст затвердевшей снежной крупы. Эхо стука дизель-молота, прорезающее монотонный заводской гул. Приглушённый шум автомобилей где-то далеко-далеко. Шёпот моего имени.

Замираю. Оборачиваюсь. К горизонту в одну точку устремляются нити рельсов и проводов. Никого. Прислушиваюсь. Участившийся пульс перекрыл тихие звуки. Остались только гул и молот. А в голове пусто. Поправка – в больной голове. Ведь, возобновляя шаг, снова различаю, как зовут меня. Так, конечно, может скрежетать ремень спортивной сумки о ткань куртки, капюшон с шорохом скользить по волосам. Так может брякать «собачка» о молнию. Но я же не глухой!

Грудная клетка сжимается в тисках страха, закипевшая кровь отливает к сердцу, а ноги срываются на бег, как только я разглядываю в полумраке немного впереди знакомую фигуру. Проношусь мимо, не соображая, что делаю. Это уже слишком. Слишком много для меня. В моменте кажется – лопну, как шарик, а предсмертная мысль голову так и не посетит.

Призрак непостижимым образом снова оказывается предо мной. Останавливаюсь в метрах пяти. Ждёт. Меня? Самые противоречивые чувства переполняют, борются друг с другом, разрывая на части. По щелчку пальцев рассудок навсегда утрачивается. С губ срывается едва слышное, невинное, вполне членораздельное:

– Что такое, Ань?

Приближается. Отчего-то медлит. Я как примёрз. Только пялюсь, окончательно теряя связь с реальностью. Бледное личико, прикрытое чёрной вуалью сумерек, выражает вселенскую скуку, но вместе с тем внутреннюю уверенность. Она будто… повзрослела? Погасла? Очерствела. С чего бы? С каких пор умею читать людей? Даже пришло на ум сравнение с железной леди. О, так я ещё способен думать?.. Подумал я, и снова вакуум задавил стенки черепа. Жадный взгляд мой бегает от розовых волос к потрескавшимся губам, от покрытых изморозью носков сапог к карманам куртки. Лениво оглядывая меня в ответ, будто приличия ради, драгоценная моя замечает:

– Ты дрожишь.

Какая внимательная галлюцинация. Ну да. Аня доброй была. Такой в памяти и осталась.