Его жизнь в моих руках

- Черная курица, - шепчет себе под нос мать, - снесла белое яйцо…

Ничего не понимаю, только стоит перед глазами черное извивающееся тело змеи.

- Погоди, детка моя, я все исправлю!

Мать исчезает на заднем дворе, слышу, как она ругается на крикливых гусей. Сижу на скамье и терпеливо жду, не шелохнувшись.

Змея – это плохо, очень плохо. Предзнаменование дурное, черное, оно словно сминает меня изнутри, комкает, как бересту.

Мне страшно, хотя еще ничего не случилось.

Лесные духи послали мне змею. Не шустрого кролика с длинного ушами, не робкого тонконогого оленя, не хитрую пушистую красавицу-лисицу, не опасного, но сильного зверя – волка.

Они послали мне гадюку.

Сжимаю пальцы и жмурюсь, чувствуя, как слезы пропитывают ресницы.

Страх снова овладевает мной, леденит грудь.

Слышу шаги, хлопает дверь.

- Не плачь, моя девочка, - ласково воркует надо мной мать, невесомо касается ладонью макушки и гладит по волосам. – Мы все исправим.

В руках ее пестрая несушка – много черных перьев вперемешку с белыми.

Одной рукой мать отодвигает чашки и миски со стола, другой водружает на него взъерошенную курицу.

- Черной-то у нас нет, но и эта сгодится, - мать не смотрит на меня, рыщет глазами по кухонным полкам. – Эни, ну-ка подай мне нож.

- Что ты собираешься делать?

- Шевелись, девочка! – прикрикивает мать, и я подскакиваю на месте.

Нож находится у разделочной доски с нарезанными овощами. Протягиваю его матери, отступаю к окну и отворачиваюсь.

Слышу хлопки крыльев, квохтанье, а затем наступает тишина.

Несмело оборачиваюсь и вижу, как мать собирает в глиняную плошку стекающую куриную кровь.

- Всего немного белены… вот так, - щепотка сухого порошка сыпется в плошку, - паслена и соли…

Мать крутится вокруг своих припасов кореньев и трав, бормочет себе под нос, а я стою, не смея вмешаться.

Наконец плошка водружается на стол, и мать замирает. Пальцы ее судорожно хватаются за рукоять ножа.

Не успеваю и пискнуть, как она, даже не поморщившись, режет себе ладонь.

- Мама! – голос, наконец, прорывается, я отлепляюсь от окна и ступаю вперед. – Что ты задумала?

Мать прикрывает веки, низко наклоняется над столом и шепчет. Различаю лишь несколько слов.

- Дело мое славное, слово мое главное, ключ от судьбы отдаю Богине…

Часто моргаю, не веря своим глазам. На краткий миг кровь в плошке будто волнами идет.

- Пей, Энира! – голос матери суров. Она кивает на плошку.