Вернувшийся

Машани беспокойно поглядывала на приоткрытое окошко, что в углу дома, под вторым потолком. Там спальня ее младшего дитя, долгожданной дочери. Малютка, пятый годик справившая, мучилась гадкой хворью который день. Нежное тельце терзал жар и нестерпимый чес. Вызванный в дом богатого купца лекарь свое дело знал, но микстуры не помогали.

Идите к богам, сказал он. Машани пошла.

Боги могущественны, боги добры, боги рядом. Она напоила их алтари вином и угостила яствами, отказав собственному столу. Она омыла ритуальные чаши своими руками, она со склоненной головой оставалась за спинами жриц все время утренней молитвы.

Но Пантеон не нашел и минуты, чтобы выслушать любящую мать, чье сердце не находило покоя.

Боги могущественны, боги надменны, боги неторопливы.

— Ты вот что, — зацедила вдруг одна из приятельниц, опуская глаза к земле и шаркая по ней ножкой, облаченной в красную сандалию, — кричи поменьше, Пантеон наших воплей не любит.

— Я знаю все, что любят боги! — взвилась Машани. — И я верна им! Я…

— Закрой рот, я тебе говорю, — оборвала ее та.

Присутствующие женщины воззрились на говорившую с недоумением, шепнули друг другу на ушко по слову. Грубые слова, даже для нее, всегда острой на язык. Но молодая женщина не думала о взглядах знакомых и подруг. Она поднялась на ноги, перебирая в руках украшенный яркими камушками поясок легкого халата, ощупывая ласковый шелк его полов. Роскошь, окружавшая ее благодаря доброму мужу, успокаивала. Ей нужно решиться на слова.

— Смени порог. Иди за помощью в последний дом на Закатной улице, сама знаешь к кому…

Сказав, быстро приложила плотно сжатые три средних пальца к губам, затем ко лбу.

Да простит Пантеон! Но это единственный совет, достойный отчаявшейся матери. Когда родное дитя на руках мается, сердце и душа женщины хуже бездомной кошки, потянется к любому, кто протянет руку. У нее самой сын еще и первого года не справил, она знала, каково в те дни и ночи, когда кроха надрывно плачет.

— Станья! — ужаснулись сидящие по кругу женщины, всполошились словно птицы.

— Ты что такое…

Заголосили! Она окинула их жгучим взглядом темных глаз и надменно подняла голову. С рождения она смелее прочих, и по этому праву в мыслях своих приятельниц равняла с павами, только и способными осторожничать, не издавая лишних звуков.

— Вы дур-то из себя не корчите! — губы Станьи повело вниз. — Можно подумать, в жестокий день и час, вы к ней не бегаете.

— К этой ведьме проклятой?! — гневно засверкала глазами Машани.